Читаем Кировская весна 1931-1935 полностью

Кировская весна 1931-1935

Иоффе (секретарь Сталинского райкома ВКПб г. Казани): В первом полугодии 1934 года наша стройка резко сдала темпы. Это произошло после того, как она получила знамя правительства и ОК Татарии. Одним из больших недостатков является отсутствие борьбы хозяйственного аппарата за фондируемые материалы. В течение полутора года мы получали всякие материалы очень небольшими порциями и, когда поехали в Москву, то выяснилось, что центральный аппарат совершенно ничего не делал для снабжения стройки этими материалами, между тем, как мы могли их получить полностью. Так, мы могли и раньше получить толь для крыши, калориферы и т. д. Вопрос о цементе, клейбомассе, котлах разрешен в последние месяцы совершенно иначе, чем в течение целого года. По письму т. Абдуллина мы получили с помощью Украинской парторганизации 50 вагонов для перевозки наших грузов из Украины, но раньше мы этого никогда не делали. Финансовая политика, которая была раньше у Казмашстроя, зажимала целый ряд мероприятий. Возьмем гравий, бут и т. д. Этот материал вырабатывается артелями, которые не могут долго ждать оплаты своего материала. Мы являлись неисправными плательщиками, поэтому не получали от них ни бута, ни гравия. Мне кажется, что наши совхозы имеет под собой определенную базу. Сейчас мы переживаем трудности роста, а не потому, что у них нет перспектив. Мы пошли по линии молочных совхозов и будем иметь прекрасные молочные совхозы. Нужно только вложить основные фонды в виде материальных средств (коровы, зернохранилища) и выращивать породистых коров, заменяя ими малоудойных. Если бы имели 2–3 трактора и немного удобрений, у нас были бы образцовые совхозы. Нужно было обратиться в Наркомтяжпром с просьбой разрешить вопрос о банковском кредитовании на финансовой основе. Без помощи СНХ ТР мы ничего сделать не сможем.

Лапин: Сегодня стоит вопрос об оказании Казмашстрою помощи материалами и оборудованием для земляных работ, около 2,5 тыс. кубометров. Гравия, можем оказать помощь тоннажем в количестве одного, максимум двух, рейсов, можем дать пару баржей для цемента, если последний будет в таре. Если т. Мухин будет аккуратным плательщиком, некоторую помощь мы оказать можем. Что касается экскаватора, то получили мы его с большим трудом из Ижевска. Товарищи из Казмашстроя увидели его и требуют передать им. Мы вынимаем сейчас два котлована. По окончанию выемки мы можем передать экскаватор Казмашстрою, но, откровенно говорю, что иду на это с большой опасностью. Если руководство Казмашстроя не пойдет на такие вещи, которые допускал т. Кузнецов, то помогать ему можно.

/Примечание Автора – подлинный документ нашей реальности/

01.12.34 Сергей Киров

Вечером 1 декабря 1934 года Сергей Миронович Киров, как обычно, отдыхал у себя дома к комнате отдыха с книгой в руках. На этот раз он решил перечитать «Мцыри» Михаила Юрьевича Лермонтова:

* * *

Казалось, что слова людей

Забыл я – и в груди моей

Родился тот ужасный крик,

Как будто с детства мой язык

К иному звуку не привык…

Но враг мой стал изнемогать,

Метаться, медленней дышать,

Сдавил меня в последний раз…

Зрачки его недвижных глаз

Блеснули грозно – и потом

Закрылись тихо вечным сном;

Но с торжествующим врагом

Он встретил смерть лицом к лицу,

Как в битве следует бойцу!

* * *

В этот момент, неожиданно, в затылке Сергея Мироновича родилась давящая, распирающая боль. Киров взглянул на свет лампы, но боль явно усилилась. Боль отдавалась тяжестью в голове и сопровождалась болью в глазных яблоках.

Киров испугался, отвел взгляд от лампы и замер.

– Этого еще не хватало, – подумал он.

Через несколько минут приступ миновал.

– Надо бы завтра непременно показаться врачу, – решил Киров, закрыл книгу и медленно, придерживаясь рукой за стену, пошел в спальню и тихо лег в кровать.

Маша уже спала. Будить ее Киров не стал.

/Примечание Автора. В этот момент в нашей реальности Сергей Миронович Киров был убит выстрелом из нагана в затылок Леонидом Николаевым, приревновавшим Кирова к своей жене Мильде Драуле./

02.12.34 Сергей Киров

Вердикт врачей, потративших на здоровье Сергея Мироновича почти целиком весь день 2 декабря 1934 года, был единодушен: боль в затылочной области головы при повышенном внутричерепном давлении, на фоне систематического переутомления и нервных нагрузок.

Кирову был прописан 24-дневный лечебный отпуск в подмосковном санатории в Барвихе.

Курс массажа, курс иглотерапии и, главное, полный покой и прогулки на свежем воздухе (вначале пешеходные, а через две недели лыжные) к концу 1934 года полностью восстановили его работоспособность и качество жизни.

Сергей Миронович Киров встретил новый, 1935 год, словно помолодев лет на пять.