Кировская весна 1936-1937

Столярная мастерская помещалась рядом с новым, еще не отстроенным цехом. Вокруг нее были навалены бревна, брусья, доски, высились желтые вороха опилок. Издалека слышно было, как выводили пилы тонкие ноты, точно натянутые струны, которые, казалось, вот-вот оборвутся; вразнобой стучали молотки, визжали и шипели точила. Теплый воздух мастерской был густо насыщен пряным ароматом сосновой смолы, крепким кисловатым запахом горячего клея, древесных стружек и опилок. В солнечных лучах, косо падавших из окон, вспыхивая, роились белые пылинки.

За стеной, в механическом отделении, были установлены циркулярные, ленточные и торцовые пилы, фрезеры, дисковые, фуговальные и токарные станки; там все двигалось, вращалось, брызгало белыми струями опилок, визжало, шумело, гудело. Звуки сливались в сплошной, все затопляющий гул, который, как бы просачиваясь сквозь пазы стен, ровно и глухо разливался по мастерской.

Вдоль помещения двумя строгими рядами тянулись верстаки. Возле них хлопотали рабочие: пилили, строгали, вязали узлы рам, клеили, пристукивали деревянными молотками. Молодой столяр негромко насвистывал одну и ту же мелодию без конца и начала и, прищурив один глаз, смотрел вдоль бруска с желтовато-смоляными прожилками, проверяя его ровность.

В самом конце мастерской шесть верстаков наши. Павел Степанович учил нас, как стоять возле них, как закреплять брусок, как обращаться с инструментом, как строгать или пилить.

Без привычки ребята быстро уставали, натирали мозоли. Иван со всего размаха ударил молотком по пальцу, взревел от боли и запрыгал на одной ноге, зажав руку подмышкой.

– Экий ты, право! – беззлобно журил его мастер. – Дай-ка взгляну. Неужели не видишь, куда бьешь?

– Рука-то не слушается, небось, – жаловался парень, морщась и дуя на ушибленный палец. – Приловчиться надо… – И снова бил по пальцам, по острым косточкам кисти.

Один я на первых порах не нуждался в помощи мастера. Ловко и уверенно стоял я у верстака; рубанок легко выбрасывал тонкие теплые стружки; они завитками падали на пол к моим ногам.

Заметив мои правильные и смелые движения и то, как инструменты «жили» у меня в руках, Павел Степанович, сбросив очки на кончик носа, поощрительно воскликнул:

– Э, да ты… это самое… мастер! Ну-ка, ну-ка!.. Молодец! Откуда знаешь ремесло?

– Вначале отец научил – он плотником был, умер потом по болезни. Потом в пионерской коммуне имени Радищева еще доучивался – ответил я смущенно.

Выслушав мой рассказ об уроках труда, мастер одобрительно заключил:

– Профессию ты выбрал правильную, это хорошо… Будем работать. – И, развивая дальше свою мысль, продолжал: – Богата земля наша умельцами. Много у нас разных профессий – токари по металлу, слесари, электромонтеры… Ну, шорники там… вальщики, гончары, еще кузнецы есть… Но ни одна из них не может сравниться с нашим столярным делом. Нету больше такой другой специальности. – Но через минуту нахмурился, вздохнул и сознался с сожалением: – Нет, вру, есть: живописцы, камнетесы, что из мрамора разные фигуры высекают, эти сравняются, они… это самое… на одной доске со столярами стоят. В музеях, в картинных галереях что выставлено? Картины, мраморные фигуры и мебель. Значит, она, мебель-то, произведение искусства. Вот как надо понимать нашу профессию!

И по тому, как почтительно входил Павел Степанович в мастерскую, как нежно ощупывал и гладил куски дерева, как принимался он за работу, забываясь в ней, я понял, что он глубоко верил в то, что столяр – лучшая профессия на свете, и чрезвычайно гордился ею.

– Ну вот, – обращаясь ко мне, закончил мастер, – быть тебе, Михайло, моим вроде как… это самое… заместителем, бригадиром, что ли… Если я отлучусь, ты тут хозяин, помогай, показывай товарищам… В особенности Маслову и Козлову…

Все ученики согласились с Павлом Степановичем и охотно советовались со мной, как со старшим.

{19}

23.09.36 Самолет ХАИ-5

23 сентября 1936 года под впечатлением первых успехов ХАИ-5, не дожидаясь окончательного решения ВВС, руководство 1 ГУ НКОП дало распоряжение о запуске на заводе № 135 в производство с учетом выявленных дефектов трех головных самолетов Р-10 и десяти машин первой серии. Срок выхода на аэродром головных машин, предназначенных для проведения войсковых испытаний, наметили на март-апрель 1937-го. Изготовление серийных образцов началось одновременно с существенной доработкой проекта.

{36}

26.09.36 Михаил Кольцов

Грузовой рефрижераторный теплоход «Нева» (построен в 1931 году на заводе им. А.Марти в Ленинграде, водоизмещением 6950 тонн, скорость 12 узлов) из Одессы вышел 18 сентября и 26 сентября в полдень он прибыл в Аликанте.

«Нева» пришла сюда деловито и просто, тихо проскользнула сквозь строй иностранных крейсеров и тотчас же запросила у портовых властей вагоны и рабочую силу для разгрузки. Вот и теперь подъемный кран непрерывно выгружает из трюма аккуратные, новые ящики с русскими надписями.