Кировская весна 1938-1939

Вот знакомый поворот -

Но ни дома, ни ворот!

И стоит в испуге Сёма

И глаза руками трет.

Дом стоял

На этом месте!

Он пропал

С жильцами вместе!

– Где четвертый номер дома?

Он был виден за версту! -

Говорит тревожно Сёма

Постовому на мосту.

– Возвратился я из Крыма,

Мне домой необходимо!

Где высокий серый дом?

У меня там мама в нем!

Постовой ответил Сёме:

– Вы мешали на пути,

Вас решили в вашем доме

В переулок отвезти.

Поищите за углом

И найдете этот дом.

Сёма шепчет со слезами:

– Может, я сошел с ума?

Вы мне, кажется, сказали,

Будто движутся дома?

Сёма бросился к соседям,

А соседи говорят:

– Мы все время, Сёма, едем,

Едем десять дней подряд.

Тихо едут стены эти,

И не бьются зеркала,

Едут вазочки в буфете,

Лампа в комнате цела.

– Ой, – обрадовался

Сёма, -

Значит, можно ехать

Дома?

Ну, тогда в деревню летом

Мы поедем в доме этом!

В гости к нам придет сосед:

«Ах!» – а дома… дома нет.

Я не выучу урока,

Я скажу учителям:

– Все учебники далеко:

Дом гуляет по полям.

Вместе с нами за дровами

Дом поедет прямо в лес.

Мы гулять – и дом за нами,

Мы домой – а дом… исчез.

Дом уехал в Ленинград

На Октябрьский парад.

Завтра утром, на рассвете,

Дом вернется, говорят.

Дом сказал перед уходом:

«Подождите перед входом,

Не бегите вслед за мной -

Я сегодня выходной».

– Нет, – решил сердито Сёма,

Дом не должен бегать сам!

Человек – хозяин дома,

Все вокруг послушно нам.

Захотим – и в море синем,

В синем небе поплывем!

Захотим -

И дом подвинем,

Если нам мешает дом!

{1}

19.03.38 Грабин

В марте совершенно неожиданно было объявлено еще об одном срочном испытании двух батарей дивизионных 76-мм пушек Ф 22. Председатель комиссии – народный комиссар обороны маршал Уборевич. Прежде такого никогда не бывало. Командование на полигоне было поручено В. И. Казакову, впоследствии маршалу артиллерии, а тогда командиру артиллерийского полка, на вооружении которого как раз были наши Ф 22 образца 1936 года.

Начало испытания было настолько законспирировано, что я приехал на полигон с опозданием, когда все уже были в сборе и находились на огневых позициях: Уборевич, Тризна, начальник и ответственные работники Генштаба, ответственные работники АУ, инспектор артиллерии Воронов, а также другие военачальники, представители Наркомата оборонной промышленности.

Никогда, ни при каких испытаниях не было столько разных представителей и в таких высоких чинах и званиях, как в этот раз. При виде их мне стало даже как то не по себе. Почему вдруг такая честь нашей пушке?

Представился маршалу Уборевичу и доложил причину своего опоздания. Выслушав меня, нарком сказал:

– Мне поручено испытать вашу пушку, для чего и создана комиссия под моим председательством. Комиссия должна сегодня испытать две батареи двухчасовой артиллерийской подготовкой и дать свое заключение. Порядок установлен следующий: знакомство с материальной частью пушки, с подготовкой орудийного расчета, затем стрельба. В начале стрельбы я и некоторые члены комиссии будем находиться на огневых позициях, а остальные – на наблюдательном пункте. Затем я поеду на НП, чтобы видеть работу пушек по целям. Прошу вас доложить комиссии материальную часть.

«Надо полагать, это испытание будет последним», – подумал я. (И оно действительно оказалось последним.)

Я кратко рассказал о пушке и ответил на заданные вопросы.

Раздалась команда «к бою!» Орудийные расчеты четко выполнили команду, доложили: «Батарея готова!» На все ушло меньше минуты. После короткой пристрелки обе батареи перешли к трехминутному огневому налету. По инструкции полагалось, чтобы каждое орудие выпустило по 51 снаряду. Отгремели выстрелы обеих батарей, материальная часть и орудийные расчеты работали четко.

Иероним Петрович обошел обе батареи. Подходя к орудию, спрашивал красноармейцев, удобно ли работать у пушки и сколько выстрелов сделали за три минуты. Все отвечали, что пушка проста и удобна в обращении, но не все выполнили огневую задачу. Только одно орудие из восьми успело сделать 51 выстрел. Нарком поблагодарил орудийный расчет и приказал выдать ему премию.

Начался второй трехминутный артиллерийский налет. На этот раз четкость работы орудийных расчетов была изумительная. Все не только выдержали средний темп огня, но и значительно превзошли его.

Нарком поблагодарил весь личный состав батарей, а мне сказал:

– Пушки отлично работают, – и уехал на НП посмотреть работу пушек по целям.

Мне тоже хотелось поехать на НП, но я, скрепя сердце, решил остаться на огневой позиции, чтобы еще понаблюдать за работой материальной части.

Сообщили о прибытии Ворошилова на НП, и стрельба возобновилась. Обе батареи работали хорошо. По командам с НП было понятно, что пушки быстро разрушают цели и переносят огонь на следующие. Такая стрельба была приятна, хотя и сильно оглушала. Вскоре на огневой позиции неожиданно появился комдив Хмельницкий, состоявший при наркоме для особых поручений. Это был чуть сутуловатый человек с темной шевелюрой и строгим лицом. Но он был строг к себе, а с подчиненными предупредителен. Хмельницкий передал мне, что нарком просит меня приехать на НП.