Кирза и лира

«…и младший сержантский состав с их опытом и мастерством быстро заменят вам ваших матерей и отцов. Помогут вам стать настоящими солдатами, доблестными защитниками нашей великой Родины — Союза Советских Социалистических Республик! Всё».

— Р-рота-а-а, вста-ать. Сми-ир-р-на! — зычно кричит наш ротный. Мы встали, что дальше? У нас это получилось вяло, как в школе. Вернее, нам-то что, мы как стояли, так и стоим. А вот эти, которые за партами, пока проснулись, да пока свои зады оторвали — полчаса прошло. Подполковнику это вроде не понравилось. Он кисло отвернулся к группе других офицеров и о чем-то с ними заговорил, — обиделся видать.

— Товарищ подполковник, разрешите выводить? — почти в спину ему спрашивает капитан.

— Да, выводите, — едва повернув голову, разрешает замполит.

Ага, «дядя» обиделся, — понятно. А чего обижаться — накорми, потом и рассказывай…

— Р-рота-а, вых-ходи на улицу стр-р-роиться! — Громко кричит ротный, даже не кричит, а поёт, и мы, давясь в дверях и коридоре, дробно топочем на выход. На улице, снова разобравшись по взводам и отделениям — с трудом, правда, — выровняв носки сапог по линейке (там эти желтые линейки везде предусмотрительно нарисованы), стоим, ждём. Офицеры и старшина-штангист в сторонке что-то обсуждают.

9. Ма-аленькое такое «ЧП»… Локальное

— Слышь, мужики, а нас что, и с обедам хотят прокатить, да? Я, так, например, не согласен. — Это свистящим шёпотом бунтует Гришка Селиверстов (кстати, маленкьий пацан, в смысле солдат, метр с кепкой), и с жаром информирует. — У них точно сейчас должен быть обед, мужики, я знаю. В это время, как раз… Да!

— Ты, «силитёрстый», лучше молчи, падла, со своими котлетами. — Кто-то, коверкая Гришкину фамилию, зло обрывает.

— А чё котлеты, чё котлеты? — недоумевает Гришка. — Я вам, обалдуям, как и Мишка, ору там — атас, старшина, атас. И я же еще виноват. Мы в смысле. Уши надо мыть… котле-еты.

Я узнал тот противный задиристый голос, чувствую, во мне вулканом закипает праведная злость.

— Если б Мишка не вылез со своими котлетами, и ты с ним, «сельдиперстый»… — этот козел все еще продолжает цепляться к Гришке. Нахожу глазами задиру:

— Ты чего доколупался до Селиверстова? По сопатке хочешь? — вступаюсь за Гришку.

Точно, это он. Я узнал этого парня. Этот гундёжник мне давно не нравится. Крупный такой парень, с постоянной — под блатного — ухмылочкой и мокрыми губами. В поезде всю дорогу громко ржал и хвастал про «целок», которых он в своей жизни, несчётное количество переломал. В его рассказах, он, трепач, постоянно был в центре каких-то жутко блатных историй и похабных анекдотов.

— От тебя, что ли, сопля-а? — охотно переключается на меня мордастый.

— Cам сопляк! — Ответно парирую, и ставлю пока на этом точку: потом договорим. Главное, в дальнейшем определились. Не в строю же разбираться.

Он в нашей шеренге стоит по росту вторым, а я, от него через одного, четвертым. Мишка — шестой, но в первой шеренге, перед нами, а Гришка вообще в «хвосте» строя. Неожиданно получаю сзади носком сапога сильный пинок, прямо в кобчик. Почти падаю вперед, на спину впереди стоящего. «Ни хрена себе!» Я никак не ожидал, что он начнет махаловку прямо здесь, в строю, да еще так по-варварски, сзади, в спину… Без предупреждения!

Ребята в строю волнуются — нечестно, пацан. Нечестно бить сзади. Так не положено! Западло! Но двое дерутся — третий не лезет. Это закон.

— Ну, что? — ухмыляясь, выглядывает мордастый. — Мало, сопля?

— Ах ты, с-сучий потрох! — Третий, который между нами, Лешка Мартынов, предупредительно чуть качнулся назад, и я успеваю — очень удачно это у меня получилось — снизу, левой, кулаком въехать ему под подбородок. Клацнули зубы, дернулась назад голова, пилотка слетела, с лица исчезла идиотская ухмылка… Так тебе! Он, зверея, прямо через Леху, хватает меня обеими руками за горло и начинает душить. Я чувствую, он давит, гад, на полном серьезе. Как бульдог, рывками сжимает горло все сильнее и сильнее… В горле хрустит…

— П-падла, ещё и… душ-ши-ить! — хриплю я, пытаясь вывернуться из его потных рук. Но он закрылся Мартыновым, как щитом, и я не могу до него добраться.

Драка идёт почти молча, ожесточенно. От командиров мы закрыты первой шеренгой строя, и нам пока они не мешают.

— Ты душ-шить, да?.. — задыхаясь, хриплю я. В какую-то секунду успеваю, чуть извернувшись, дном кружки (вот где она, моя «люминевая», пригодилась) со всего маху бью его в подвернувшееся ухо. Звук получился глухой, но оч-чень смачный. Всё. Он разжал пальцы, обмяк, но не упал — ему не дали, поддержали с боков.

— Отст-тавить р-разговоры в стр-рою, — оглядываясь, на всякий случай басит старшина. — Что т-такое? — Рота заметно взволнована.

— Что там? — забеспокоились и командиры. — Товарищ старшина, разберитесь.

— Р-рота-а, смир-р-на! — командует старшина. — Пер-рвая шеренга, два шага вперё-од шаго-ом… марш!