Кисло-сладкое

Соня стянула покрывало полностью и изумленно замерла. Прямо за зеркалом обнаружилась бабушкина шкатулка, та самая, найденная после реставрации флигеля. Соня искала ее на чердаке, а она, оказывается, переехала сюда. Отряхнув ее от воды, Соня осторожно подняла крышку и оглядела содержимое. Несмотря на разбухшее дерево, письма и дневники не промокли. Соня невольно прочитала адрес на конверте: послания приходили не бабушке, а маме, причем из Анапы.

Влезать в корреспонденцию мамы Соня не решилась, а вот дневник открыла. Бабули давно не было в живых, кому станет хуже, если ее секретов станет немножко меньше? От ощущения, будто она прикасается к замурованной тайне, в груди зашевелилось зудящее любопытство, а кончики пальцев начало покалывать.

Страницы чуть склеились и поддались не сразу, хрустнул древний корешок, в воздух взвилась пыль, чуть сладковатая, как миндальный порошок. Соня задумчиво пролистала тетрадь и вернулась к началу. Привычной дневниковости в записях не было, скорее короткие наблюдения и цитаты. Даты стояли на каждой странице, по ним можно было отследить дни, когда Ольга Станиславовна открывала тетрадь.

Соня читала, стоя в мутной луже, и словно слышала бабушкин спокойный и приглушенный голос. Она и не думала, что строгая Ольга Станиславовна способна хоть на какие-то чувства, кроме надменности и самодовольства, пребывала в уверенности, что страсть в бабушке могли разбудить только коллекция слоников, новогодние игрушки и легендарное пятно на потолке.

Соня ошибалась. Оказывается, можно испытывать нежность к «изысканному папиллярному узору, к алебастровым манжетам, к манере гортанно произносить букву «р» и обыкновению до блеска натирать каблуки». В одном Соня оказалась права, любовь, пронесенная Ольгой Станиславовной сквозь годы, касалась не мужа, а соседа. Еще в юности, наблюдая за их совместной игрой на рояле и шахматными баталиями, Соня заподозрила чувства сильнее дружеских. Но в дневнике вскрылась не совсем любовь. Маниакальная нежность. Между ними никогда ничего не было, даже поцелуя, и бабушка об этом не жалела, втайне надеялась, что их чувства спасла полная оторванность от плоти.

На странице с датой смерти мужа Ольга Станиславовна написала всего одну строчку:

«Андрей нашел дневник».

Следующую запись она сделала почти через год, и потом они продолжились с такой же странной регулярностью, Соня предположила, что они совпадали с посещениями Феодосия Аристарховича. Их любовь пережила мужа бабушки и продолжилась до самой смерти Ольги Станиславовны. Теперь же ее помнила только соседка, до сих пор ревнующая покойного уже супруга ко всем Колоницким. И, как оказалось, не зря.

Добравшись до последней страницы, Соня прочитала запись, сделанную за неделю до смерти бабушки.

«Феодосий подарил орхидею, цвета лживой фуксии. Ненавижу эти цветы, корни наружу, как внутренности. Надеюсь, она сама скончается. Как предыдущие. Поставлю-ка ее в гостиной на рояле».

Соня отложила дневник и потёрла виски. Не было никакой горничной, дедушка вообще не изменял, он не простил предательства и не смог с этим жить. Предательства души, а не тела. Спрятав дневник в шкатулку, Соня плотно закрыла крышку, сожалея, что вообще потревожила прошлое. Зачем ей это знание? Как же тяжело воображать эту неслучившуюся любовь, нераспустившуюся, задавленную, в чем-то уродливую, как орхидея с кишками наружу.

Выйдя из комнаты, Соня глубоко вдохнула, открыла чат и на всякий случай очистила историю переписки с Марком. У нее другая ситуация, абсолютно другая. Ни капли не похоже. Просто небо и земля.

***

Для наблюдения за Надей Соне пришлось найти себе новое незаметное и удобное место. А самое главное – скрывающее ее от других. Широкий подоконник облюбовал Марк. Первое желание – уйти – она поборола, а потом разозлилась. Почему она вообще должна уходить? Пусть Абросимов уходит! Она первой познакомилась с Надей, первой нашла этот музыкальный оазис. А он пришелец, захватчик, тот самый, «который хуже татарина».

Соня протиснулась сквозь слушателей, присела на пуф рядом с большой, к счастью, неработающей колонкой. Надя увидела ее, петь не перестала, но кивнула и почти сразу посмотрела на Марка. Соня непроизвольно повторила за ней и тут же напоролась на его внимательный взгляд. Он стоял, сложив руки на груди, и, вторя ритму песни, слегка постукивал пальцами по плечу. Соня четко и заторможенно отмечала детали: пальцы, ладони, губы… и внезапно покраснела. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Он трогал ее грудь! Горячая волна тут же прокатилась по телу, опрокидывая в воспоминания. Соня торопливо отвернулась.