Кисло-сладкое

«Это небо в Туапсе в горах. Там звезды можно достать рукой и ослепнуть от их яркости. Вчера ночью не спалось. Ты как?»

Соня задумалась. Оглядела солнечный пляж и прислушалась к внутренним ощущениям. Она не знала, какими словами можно описать это состояние, но знала цвет – смесь из сизого, фиолетового и серого. Хуже был только цвет ревности – грязно-коричневый.

«Я на море».

Соня прикрепила фото. Увидев в углу кадра Надю, обрезала снимок, оставив только чумазых детей, изображающих папуасов, и только потом отправила.

Марк просмотрел сообщение и прислал ответ:

«Чунга-Чанги. А ты? Неужели не полезла в эту лужу?

Соня ожидала этого вопроса. Отправила свое фото с аккуратными пятнами, похожими на художественные кляксы, и подписала:

«Это было мерзко: и консистенция, и запах. Но море тут хорошее, ласковое».

Снова замигал курсор. Пока Марк набирал сообщение, под зонт нырнула Надя, растерла плечи полотенцем и взлохматила короткие волосы.

– Брр, холодрыга. Не пойду больше.

– Вот поэтому я греюсь на берегу.

– Ага. Под зонтом, в тени.

Телефон тренькнул, Соня включила экран и прочитала.

«Вчера был на море. Но тут оно не ласковое. Наоборот. Начался смерч. Видел, кстати, того чудика. Думал, это анапская достопримечательность, а нет. Оказалось, Черноморская. Вот уж кого смерч не напугал абсолютно, он жадно смотрел на него и вдыхал. Рубашка и волосы развевались на ветру, как крылья. Он им наслаждался. Были, правда, и другие самоубийцы, решившие, что смерч – это весело. Лезли в волны, хотя море бесновалось и билось о камни. А им в кайф. Вообще нет чувства самосохранения».

Соня мельком взглянула на Надю и набрала ответ:

«Кто бы говорил. Сам любитель мотоциклов».

Марк прочитал сообщение и без перехода написал:

«Сонь, я скучаю. Ты мне постоянно снишься. Наваждение какое-то».

Соня поспешно выключила экран и снова спрятала телефон в карман шорт. Надя проследила за ее суматошным бегством из сети и вздохнула.

– Марк пишет?

– Нет, – солгала Соня, но почему-то исправилась: – То есть да.

Надя перевела взгляд на море. Кирилл выбрасывал из воды то Тимура, то Юлю, закидывал на матрас и сам же переворачивал, заставляя нападать на него и отвоёвывать надувной плот.

– Когда вы оба уехали, я обиделась на весь мир.

Соня развернулась к Наде, недоуменно свела брови.

– После школы?

– Марк звонил, перед тем как улетел в Италию. Был воодушевлен и полон энтузиазма. Надеялся, его ногу там починят. Я так и не поняла, что произошло. Отслеживала чемпионаты по легкой атлетике, но он пропал. А спустя столько лет я нашла его в инстаграме. И он не спортсмен.

Перед глазами Сони тут же возникла картинка с изуродованной ногой Марка.

– Долго рассказывать. Ему вырезали на голени мышцу. Со спортом пришлось завязать.

– А ты просто пропала, не отвечала на звонки. Я приходила в «усадьбу» в конце августа, разговаривала с твоей мамой. Она выглядела злой и нервной, сказала, что ты уехала и в Краснодар не вернёшься.

Соня вздохнула. Она не думала, что могли чувствовать Надя или Марк, тогда ее переполняли собственные эмоции, и их было так много, что цвета перемешались подобно пьяной радуге или бензиновому пятну. Последнее, что ее волновало, – это обида Нади-предательницы. Тогда она проживала самый сложный период в своей жизни. Собственных эмоций хватало с лихвой, чужие просто выцвели.

Соня встряхнула головой. Это прошлое. Всё. Забыть и вычеркнуть. Надя вернулась в ее жизнь, и этого уже не изменить. Юля не отпустит ее, а значит, и Соне остается только смириться и похоронить собственную обиду.

– Давай не будем вспоминать. Это больно.

Надя словно не услышала в ее голосе предупреждения.

– Юля ведь родилась в марте.

Соня сверкнула глазами.

– Да. Отец Юли – Кирилл. Тема закрыта.

– Соня, я тебе не враг.

– Ага.

– Не веришь? – хмыкнула Надя.

Соня несколько минут молчала, смотрела на пальцы ног, торчащие из песка, раскладывала на бедре ракушки. Смахнув сердечко из светло-бежевых скафарок, развернулась к Наде.

– Юля мне дорого досталась. И она в первую очередь моя дочь. А все остальное неважно!

– Как же ты ее любишь.

– Люблю, естественно, – подтвердила Соня.

– Юльку легко любить.

Соня недоуменно вскинула брови.

– Разве? Игнат бы с тобой поспорил. Нелегко.