Кисло-сладкое

– Я хочу быть с тобой, Я так хочу быть с тобой… Это же «Наутилус». Обожаю эту песню.

Соня вспомнила, что и Марку нравилась эта композиция, он даже присылал ее недавно в последней порции подборки. Все еще пытался исправить ее музыкальный вкус.

– Она жуткая.

– Охрененная она.

Эта песня преследовала Соню весь день. Радио и раньше не отличалось адекватностью, голосило, когда ему вздумается, в полночь могло разродиться юмористической передачей, а сегодня, видимо, выбрало себе любимую песню и гоняло ее по кругу.

Соня вышла на улицу и бродила во дворе, надеясь, что радио устанет от однообразия и наконец смолкнет. Но, едва переступила порог, поняла, что этого не случилось. Песня продолжала сочиться из стен. Соня прошлась по коридору, прислушиваясь к звукам за запертыми дверьми. Где-то в доме находилось это чертово радио!

Строчки летели в спину, давили на виски и проникали в мозг.

Соня толкнула двери в мамину спальню, не обращая внимания на ее возмущённый красноречивый вздох, распахнула створки шкафа.

– Где радио?

– Уж точно не тут.

– Я больше не могу это выносить.

Вера Андреевна поднялась, отложила спицы.

– Сколько себя помню, оно поет и разговаривает, и тебе раньше не сильно мешало.

Соня бросила взгляд на связку ключей и ринулась к комоду. Опередила маму всего на несколько секунд и сжала пальцы на холодном ободке.

– Я его найду.

– А ну отдай мои ключи! Не смей!

Соня не собиралась останавливаться, развернувшись, выбежала из комнаты, пересекла коридор и поднялась по лестнице к чердаку. Когда она повернула ключ, Вера Андреевна уже догнала ее и попыталась схватить за локоть.

– Ты не имеешь права ничего здесь трогать и менять! И радио в том числе. Оно всегда тут было, даже когда тебя не было.

Соня толкнула двери и вошла в темное пыльное прошлое, рассеченное лучами света на сегменты. Песня зазвучала громче. Соня ликующе воскликнула:

– И все-таки оно тут!

Вера Андреевна зашла следом, огляделась со страхом и волнением. Ее взгляд зацепился за обрывок веревки. Соня тоже посмотрела на балку.

– Я знаю, почему дедушка повесился. Не было никакой горничной.

Вера Андреевна вздрогнула, но убеждать в обратном не стала.

Не замечая взметнувшуюся пыль, Соня обошла помещение, прислушиваясь к звукам. Песня закончилась и началась снова.

У свалки из старой мебели Соня замерла и, обернувшись к маме, приложила палец к губам. Несколько секунд слушала музыку с напряженным вниманием.

– Кажется, тут.

Вера Андреевна подошла ближе, дернула Соню за руку.

– Не трогай! Это как отключить душу дома.

Соня вывернулась из цепких пальцев, принялась разгребать завал.

– Пора бы призракам заткнуться! Здесь прошлого больше, чем настоящего. Ты разве сама не чувствуешь? Это уже не дом, а настоящее кладбище.

– Какая ты упертая. Никогда меня не слушала! – Вера Андреевна звонко чихнула. – В кого ты только такая ослица.

Соня переставила сломанный стул и выпрямилась.

– В тебя, наверное.

– Вся в отца!

Соня уперлась руками в стенку тумбы, попыталась отодвинуть и тоже расчихалась от едкого пепельного тумана.

– Ты же говорила, что я на него абсолютно не похожа. Амебой его называла и вечным ребенком.

Вера Андреевна передернула плечами.

– На настоящего отца похожа, – выпалила она и тут же пожалела, что не сдержалась.

Соня опустила руки.

– Что?

– Ничего.

Соня несколько секунд смотрела не моргая. Еще в детстве у нее возникали подобные мысли, даже была фантазия, что она потерянный потомок царствующей в прошлом династии или дочь знаменитого актера. Но эти гипотезы остались там же, где трехколесный велосипед. О маминых похождениях она догадывалась, но почему-то не задумывалась, что они начались еще до ее рождения.

– Так вот к кому ты в Анапу ездила, и кто тебе письма писал.

– Кто бы говорил, – съязвила она. – Не тебе учить меня нравственности.

Соня отвернулась. А ведь мама права. Кириллу она досталась уже с ребенком. Да и сейчас идет дорогой, протоптанной бабушкой, мамой и еще неизвестно сколькими поколениями женщин Колоницких.

Песня снова зазвучала громче, Соня встряхнулась. Отодвинув старое кресло, наткнулась на рассохшуюся этажерку, прикрытую отрезом велюра мутного цвета. Сдернув ткань одним движением, уставилась на старый радиоприемник.

– Вот он где!

Деревянная панель сверкала зеленым огоньком, и, несмотря на близость к динамику, звук все равно казался приглушенным. Соня обследовала раритетный приемник со всех сторон, нашла кнопку и нажала на нее, но мелодия не оборвалась. Она покрутила ручки настройки, но станции не сменились, песня звучала как ни в чем не бывало. Соня с досадой ударила кулаком по деревянной панели, снова прошлась пальцами по пыльным стенкам радиоприёмника и нащупала тонкий провод. Брезгливо ведя по нему пальцами, прошлась вдоль стены, пытаясь найти вилку. Переступила сундук, отодвинув ажурную и ржавую подставку, снова взялась за шнур. Прошла еще пару метров и уперлась в стену. У провода не было вилки, он оканчивался разлохмаченной проволокой и пластиковым огрызком, будто безжалостно оторванным, судя по слою пыли, сто лет тому назад.

Вера Андреевна приблизилась сзади и заглянула через плечо.