Кисло-сладкое

Юля кое-как собрала самое необходимое в рюкзак, взяла деньги, документы и попыталась успокоить Тима. Он не оценил спонтанность путешествия, просился с ними. Остаться уговорила Надя.

– Завтра полетаем в аэротрубе, а потом пойдем в «Город мастеров», попробуешь себя в профессии ювелира или технолога на фабрике, – она обернулась к Юле. – Проверь, как там бабушка.

Тим восторженно воскликнул и побежал в дом. Юля кивнула, поняла намек на просьбу оставить их наедине и пошла следом за братом.

Надя с тревогой всмотрелась в застывшее лицо Сони.

– Давай я поеду с тобой, – ее голос дрогнул, она сама держалась из последних сил и не верила в жуткую новость.

– Не нужно. Потом, когда все разрешится, обязательно увидишь Марка. Он будет рад. Очень. Я так виновата перед вами обоими. Думала, что вы меня предали. Прости. Кажется, я судила людей по себе. Я могла так поступить, а ты – нет.

Надя обняла Соню, провела ладонями по щекам.

– Прекрати. Давно за все простила, – она прикусила губу, стараясь не расплакаться. – Я бы тоже хотела поехать…

– Ты нужна тут. Маму нельзя оставлять без присмотра, ну и Тима.

– Хорошо. Я буду с ними.

У тротуара остановилось такси, из дома вышла Юля.

– Я уже заказала билеты. Поехали.

На автовокзале обошлось без сутолоки и даже без ожидания. Они приехали как раз за несколько минут до отправки автобуса. Всю дорогу Соня крепко спала, и сон этот больше напоминал обморок. Юля поглядывала на нее с тревогой, щупала лоб и проверяла пульс.

В Железноводск приехали после обеда, помятые и измученные вынужденным длительным сидением.

Соня вышла из автобуса, обвела взглядом раскинувшийся перед ней город.

– Чувствуешь?

Юля с опаской покосилась на маму.

– Что?

– Тут воздух другой.

– А… это. Да, свежо и красиво.

Соня пересекла широкую площадку и направилась к такси, припаркованным у тротуара. Деловито поторговалась с водителем и кивнула Юле.

– Садись.

Юля опустилась на кресло и снова покосилась на маму. Ее странное спокойствие пугало сильнее всего. Истерика выглядела бы естественней, чем этот холодный взгляд и блуждающая улыбка. Пока автомобиль ехал по городу, Юля восхищенно разглядывала улицы, утопающие в деревьях. Высоких зданий почти не было, и пахло действительно по-другому. Соня сидела ровно, сложив руки на коленях, смотрела прямо, не отвлекаясь на красивые виды. У нее была цель.

Машина попетляла между деревьями и вывернула на дорогу, по которой чуть больше двух месяцев назад Соня проезжала за спиной Марка и жмурилась от страха. Тогда это было волнующе и остро. Она ехала к нему в надежде соблазнить. Предвкушала встречу и боялась ее. Переживала, что он не успеет вернуться, и заранее казнила себя за грехопадение.

А вот и скальная стена, и вираж. Соня распахнула глаза, взгляд выхватил на повороте, почти на краю обрыва, букет цветов у врытой в землю стойки руля. Ринувшись вперед, она вжалась ладонями в лобовое стекло.

– Остановите!

От неожиданности таксист дёрнулся и судорожно вдавил педаль тормоза в пол, автомобиль пошел юзом и резко развернулся.

– Господи, с ума сошла! Чуть в аварию не попали. Еще место такое, опасное. Сколько машин тут разбилось, – он заглушил мотор на площадке, недалеко от букета, и указал на него пальцем. – Вон один недавно улетел.

Соня распахнула двери, зацепилась ногой за порог машины, чуть не упала, кое-как выровнялась и направилась к импровизированному памятнику. Каждый шаг давался с трудом, ноги подкашивались и дрожали. Она ступала на следы, оставленные другими людьми, пепельные, слегка затертые и новые – битумно-черные – отпечатки свежего кричащего горя. Кислород снова пропал, дышать стало больно. Соня приблизилась к рулю, тронула повядшие незнакомые цветы, погладила холодную ручку мотоцикла с разорванной в клочья обмоткой и медленно опустилась на колени.

Правда.

Правда.

Правда.

Дышать уже было не просто больно – невозможно. Соня схватилась за грудь, натужно захрипела. Юля кинулась к ней, оттянула от края пропасти и встряхнула.

– Мам! Мам! Пожалуйста, мам!

Соня вырвалась из рук дочери, схватила букет и, с размаху швырнув в пропасть, закричала. Крик эхом пронесся над скальными верхушками и утонул где-то на дне глубокого оврага. В этот раз увести Соню от края оказалось сложнее, она сопротивлялась, пыталась разглядеть дно разлома и снова кричала, с каждым разом все глуше.

Таксист покачал головой, хотел покрутить пальцем у виска, но передумал, опустил руку и отошел в сторону. Такое обнаженное горе вызывало оторопь и страх. Хотелось не просто отойти, а сбежать подальше, словно оно могло поразить и его, как расползающаяся радиация.

Соня рухнула прямо на землю и, обхватив себя за плечи, беззвучно заплакала. Юля села рядом, обняла и прижала ее голову к груди. Молча покачивала, не представляла, что можно сказать и как утешить, сама с трудом сдерживала слезы, сжимала губы и часто моргала.