Кисло-сладкое

– Совсем стыд потеряли? Из дома притон устроили, шастают мужики к твоей дочке средь бела дня. Не скрываются. И муж небось не знает.

Вера Андреевна собирала в корзину яблоки, делала вид, что назойливой соседки не существует, но, когда та затронула Соню, не смолчала.

– Она массажистка. Это её клиенты.

– Клиенты? Так я и говорю – клиенты. Флигель этот мерзкий – сущий вертеп. Мать твоя бесстыжая мужчин туда водила, все моего Фесю обрабатывала, теперь ты, гулящая, за него взялась. Что вам, Колоницким, неймется все? Своих мужиков мало, на чужих заглядываетесь? Только увижу мужа у вас в доме, приду и космы тебе выдергаю.

– Да нужен мне твой Феся. Он мне в отцы годится.

– Вот именно! – напомнила Ирина Сергеевна. – Совести нет и стыда нет. Оставь его в покое.

Вера Андреевна поставила корзину на землю, вскинула подбородок, совсем как покойная Ольга Станиславовна.

– Ты склочная, мерзкая баба. Неудивительно, что Феся твой гуляет. Тут неважно с кем, главное – от тебя. Вот об этом и думай. А когда придет ко мне чай пить, я его пущу. Поняла?

– Ах ты ж, коза такая! – макушка соседки исчезла за забором, видимо, теперь ее стоило ждать у калитки. Вера Андреевна кинулась к воротам, закрыла их на замок, как раз в тот момент, когда с обратной стороны раздался крик:

– Открывай! Я с тобой сейчас не так поговорю, подлая ты и бесстыжая тварь! Все вы такие Колоницкие, и мать твоя такая, и дочь! Неудивительно, что в восемнадцать обрюхатилась, видала я, как к ней в окно мужик ночью лазал. А Кирилл-то знает, что дочка не от него нагуляна?

Вера Андреевна оглянулась, увидела застывшую на крыльце Соню и пожала плечами:

– Умалишенная она. Всю жизнь Феодосия Аристарховича к маман ревновала, теперь вот меня ревнует, потом тебя будет донимать.

Соня промолчала, в принципе, гнев соседки она понимала. Феодосий Аристархович частенько навещал бабушку, они читали стихи в гостиной, вместе музицировали на рояле. У них было много общего: оба, будто выброшенные из девятнадцатого века, нездешние, аристократичные и высокомерные. Они даже препирались друг с другом едко и утонченно, словно не ссорились, а вели словесную дуэль. Ирина Сергеевна являла собой полную противоположность бабушке и самому Феодосию Аристарховичу. Почему он женился на ней, никто не знал, для всех это осталось интригующей тайной, для него же – непростительной ошибкой.

Кабинет во флигеле просуществовал почти год, Соня окончила медицинское училище и нашла новое место работы, там и обреталась по сей день, завела полезные знакомства с обитательницами всего этажа, подругами их не считала, скорее приятельницами. Слишком уж разнились их взгляды на жизнь. Соня всегда казалась себе самодостаточной и не испытывала потребности в тесном приятельстве, а если уж быть до конца честной, в юности цинично использовала людей, манипулировала и притворялась милой. Умело и намеренно вызывала симпатию, дружила с теми, кто был ей выгоден. Единственным человеком, с которым она ощущала родство без всякой выгоды и полезности, была Надя, оттого так больно оказалось рвать эту связь.

Соня вынырнула из воспоминаний и встряхнулась. Не время впадать в унылое настроение. Сегодня ей нужно накрыть стол и встретить гостей. Ожидались крестные детей и родители Кирилла. А перед ними ей меньше всего хотелось ударить в грязь лицом.

Купив подарки, она отправила несколько фотографий Марку, может, выберет что-то для своих крестников. На выходе из детского магазина она застыла и печально ухмыльнулась: все реже она заглядывала в подобные места. Для Юли тут давно ничего не было, да и Тимур с каждым годом отдалялся от страны больших деревьев и сказочных колыбельных. Её дети как-то незаметно выросли из кукол, машинок и конструкторов.

Марк ответил ей фотографией разрушенных колон и подписал: «Руины Патары».

Соня попросила прислать видео. Ответа ждала почти час. В итоге Марк отправил довольно длинный ролик. Снял почти всю экскурсию, прерываясь на переходы между достопримечательностями. Камера несколько раз выхватывала его ноги или руки, попутно он рассказывал о том, что видел, делился впечатлениями, иногда замолкал, тогда отчётливо слышалось его дыхание и неравномерные шаги. Соня снова с горечью убедилась в том, что он хромает.

За праздничным столом Соня то и дело отвлекалась, поглядывала на телефон, перевернутый экраном вниз. Юля отсидела за столом положенные двадцать минут, съела две оливки, выпила бокал шампанского, выслушала от родителей Кирилла сетования по поводу ее вызывающего внешнего вида и сбежала на волю. На ножке бокала остались явственные аметистовые следы, пятнышки такого же цвета оставили её пальцы в том месте, где она дробно постукивала ими от нетерпения. Юля объявила, что ей срочно нужно идти на репетицию, на самом деле взяла чехол с гитарой и удрала.

Кирилл пожал плечами.

– Ей с нами уже неинтересно.

Его мама покачала головой.

– Слишком много свободы. Ты в ее возрасте не маялся от безделья, работал, помогал семье.

Соня сдержанно улыбнулась.

– Не нужно забирать у нее детство. Еще успеет поработать.