Кисмет

— Итак, ты хотела посмотреть на город? — Джефф указывает рукой в сторону кухни, и Анна обнаруживает, что черная стена — на самом деле огромное стекло. Она идет туда, и сначала в окне отражаются кухня и сама девушка, но затем Анна видит скопище белых и желтых огней, бесчисленных, как звезды в чистом ночном небе, собранных гроздьями, располагающихся слоями. От внезапного осознания высоты и расстояния у Анны перехватывает дыхание. Она подходит к стеклу и через несколько мгновений узнает среди мерцающего хаоса достопримечательности города. Лондонский глаз — поставленный на бок тонкий сиреневый круг. Вестминстерский дворец — янтарная громада, раскинувшаяся вдоль реки. Собор Святого Павла — крошечный купол с белым кончиком, угнездившийся среди небоскребов.

— Как на ладони, — восхищается Анна. Она смотрит на северо-запад; там, ближе к брезжащему горизонту, находится Килберн. Она догадывается, где именно, и закрывает вид на него пальцем, прижатым к стеклу. Невероятно — дом, район, пригород, все пространство, которое обычно окружает ее, теперь помещается под подушечкой пальца. Так изменить точку зрения мог бы, наверное, полет в космос, и в каком-то смысле она совершила его: взмыла в темное небо и приземлилась на новой планете, планете Джефф.

— У тебя есть дети? — интересуется она.

— Дочь, — отвечает Джефф. Он отражается в стекле: стоит, опираясь на кухонный стол, и наблюдает за ней. — Ее зовут Клара. Ей одиннадцать. Живет с матерью в Аргентине.

Анна кивает и ничего не говорит. Ужасно. Она почти ничего не знает о Джеффе, но, может, он и не собирается ничего рассказывать. Он хочет легких, ни к чему не обязывающих отношений — и не имеет представления, что это за день для нее и на какой дерзкий поступок она решилась. Девушка опасливо разглядывает его отражение — вдруг ему не понравился ее вопрос, — но Джефф, напротив, выпрямляется и идет к ней. Она протягивает руки за спиной, приглашая его, и они одновременно подаются друг к другу: она оборачивает его длинные руки вокруг своей талии, как пояс, он прижимает ее к себе и целует в затылок. Да, да, прикосновение, думает Анна, приникая к Джеффу. Она чувствует его дыхание у своего уха, а спиной ощущает биение его сердца, и трепет, словно от легкого электрического удара, пробегает по ее телу. Их тени в стекле сливаются воедино. И все же она испытывает не сексуальное желание или не только его. Это чувство основательнее. Их ласки удовлетворяют иной, глубоко скрытый голод. И это ощущение больше, чем что-либо другое, доказывает обоснованность индекса: они не торопятся. Анна смотрит на отражение в стекле, и над их головами вспыхивает число 81.

— Что ты думаешь о Греции? — спрашивает она.

— Это моя любимая страна. Всегда хотел там жить.

Анна смеется. Джефф спрашивает почему, и она отвечает, что это неважно. Ничто не имеет значения. Она опять прижимается к нему и чувствует, как тонет, плавно опускается вниз; все еще стоя на ногах, она погружается в сон, который и не сон вовсе, но какое-то дремотное состояние, пока Джефф внезапно не произносит забытую фразу из ее детства:

— Пойдем. Пора баиньки.

— Так говорила моя бабушка.

— Моя говорила: «Пора в объятия Морфея».

Анна смеется и признается, что устала.

— У меня был долгий день. Давай постоим еще чуть-чуть.

Они продолжают стоять, и Анна думает, что день и правда выдался долгим; утро было давным-давно, и сейчас оно кажется ей таким же далеким, как самый дальний мерцающий огонек или даже как звезды в небе. Но этот день уже заканчивается, как и все остальные. Анна не знает, сколько сейчас времени, может, час или два ночи, но это и не существенно. Дни не измеряются часами, это поток сознания, разделенный на части сном. А этот день, ее тридцатый день рождения, близится к концу, и с ним вместе заканчивается ее юность. Подведена черта под желторотой неуклюжестью, страхами и заблуждениями. И жизнь, настоящая жизнь, только начинается.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЧЕТВЕРГ

«В Мозамбике случалось множество масштабных бедствий, но наводнение 2013 года принято считать особенно гибельным. Из-за продолжительного сезона дождей и следующих один за другим циклонов две огромные реки — Лимпопо и Замбези — вышли из берегов и превратились в озера размером с Бельгию. Полмиллиона людей остались без крова, тысячи утонули, а некоторых несчастных съели крокодилы, которые из-за повышения уровня воды выплыли из клеток на фермах. ООН объявила чрезвычайную ситуацию, которой присвоили третий уровень опасности, а это значит, что должны были откликнуться большинство гуманитарных организаций — Детский фонд ООН, Всемирная организация здравоохранения, Управление верховного комиссара ООН по делам беженцев, Всемирная продовольственная программа и другие. К последним относится малоизвестное отделение ООН — Гуманитарная авиационная служба, включающая парк легких самолетов и вертолетов, которые можно задействовать в катастрофических ситуациях, когда разрушена нормальная инфраструктура».