Kiss. Демон снимает маску

Мне приходилось быть неумолимым, поскольку сотрудники MTV готовы были слушать любого, кто считал себя частью KISS. В их понимании разницы между правой и левой рукой не существовало. Хоть мы с Полом и пытались изо всех сил вести себя по-дружески, но переговоры с Эйсом и Джорджем Сьюиттом оказались пыткой — они продолжали каждый день менять условия. А общение с Питером вообще напоминало хождение по тонкому льду из‑за его эмоциональной неустойчивости. На тот момент он был одинок; его дочь жила на Западном побережье с бывшей женой Питера, которая его не особенно жаловала.

С остальными парнями проблем не было: на протяжении всего процесса воссоединения Брюс и Эрик держались отлично. Они были крайне учтивы и показали себя настоящими профессионалами. Они никогда не говорили ни о ком ничего плохого, всегда выполняли свою работу, всегда приходили вовремя — настоящие джентльмены, которые могут усмирить свое эго ради блага фанатов. Однако именно их терпимость посеяла семена того, что потом стало их худшим кошмаром. Их доброта позволила Эйсу и Питеру вернуться, что, к сожалению, лишило их работы.

Мы репетировали на «Sir Studios» в Нью-Йорке. Питер входил с опущенной головой, мы сразу же обнимали его и уговаривали не грустить. Потом появлялся Эйс, и мы начинали работать.

Очень быстро стало понятно, что мастерство Эйса скатилось до клубного уровня, а Эрику Сингеру приходилось играть вместе с Питером, чтобы задавать ему ритм. Но, несмотря на все проблемы, к моменту вступления Эйс и Питер брали себя в руки — и начиналось волшебство. Хоть общение с ними и было похоже на пытку, во время исполнения песен мы будто снова переносились в 1974-й. Пусть мы играли не так хорошо, как с Эриком или Брюсом, не так слаженно и гармонично, но у нас появлялся шарм, какая‑то рок-н-ролльная отвязность, которой у Stones всегда было больше, чем у Beatles. Именно это привлекало фанатов и делало нас великой группой.

Когда все закончилось, мы пожали друг другу руки и пожелали удачи. Мы ни на секунду не задумывались над воссозданием группы, в основном потому, что нам пора было лететь в Лос-Анджелес сводить наш новый альбом «Carnival of Souls».

Конвенции напомнили мне, что наши фанаты — едва ли не самые страстные в мире музыки. Многие рок-звезды тоже были фанами KISS, открыто или тайно, и однажды мне пришла в голову идея сделать трибьют-запись KISS. Я хотел, чтобы главные звезды того времени исполнили свои любимые песни KISS. Пол меня не поддержал и сомневался, что рекорд-компания пойдет на такой шаг. Однако лейбл согласился: мы с Полом представили диск как запись KISS, благодаря чему смогли получить свои миллионы аванса, хотя группа играла на пластинке всего одну песню. Затем я принялся лично звонить возможным участникам. Первым делом я связался с Нилом Янгом, менеджер которого, Эллиотт Роберте, считал, что я сижу на крэке. «Позволь мне уточнить, — сказал Роберте, — ты хочешь, чтобы Нил Янг участвовал в записи трибьюта KISS?» А я ответил: «Да, почему бы и нет?» Такие же звонки я адресовал менеджменту Мадонны, поскольку хотел, чтобы она перепела «I Was Made for Lovin' You», и так далее. Я по десять часов в день сидел на телефоне и в течение двух месяцев обзвонил весь мир. Я убедил Оззи Озборна объединиться с Stone emple Pilots для «War Machine*; уговорил Nine Inch Nails сделать кавер «Love Gun»; договорился с Sir Mix-a-Lo о рэп-версии «Rock and Roll All Nite». Мне было плевать, в моем вкусе артист или нет, я хотел собрать звездный состав, потому что, в конце концов, я снимал все сливки. Пути достижения цели меня не волновали.

Концепция проекта была замечательной. Исполнение далось тяжелее, в основном потому, что в дело вмешались рекорд-компании. В числе прочего они жаловались, что я слишком мало плачу музыкантам за работу. Моя идея состояла в том, что запись делается ради удовольствия: надо просто прийти в студию, слабать что‑нибудь и посмотреть, что из этого выйдет. Многие музыканты со мной согласились.

Ленни Кравитц, например, сделал кавер-версию «Deuce». Отослав мне кассету, он признался, что во время записи представлял, как замечательно тут подошла бы гармоника Стиви Уандера. И я позвонил Стиви. Я встречался с ним всего один раз, когда мы с Дайаной Росс ходили на его концерт на стадионе «Уэмбли» в Лондоне. Но Стиви взял трубку и сразу же согласился. Вместе с ассистентом он пришел на «Cherokee Studio*, я поставил ему песню Ленни Кравитца, и он спросил: «Хорошо, что мне нужно сыграть?» Меня охватила паника: «О боже! Неужели я буду указывать Стиви Уандеру, что ему играть!» Я наиграл коротенькую мелодию, и он сразу же ее воспроизвел. Наконец я не выдержал: «Знаешь что? Я ужасно себя чувствую, когда пытаюсь давать какие‑либо указания Стиви Уандеру. Делай то, что считаешь нужным. Я сейчас дважды проиграю песню, а ты просто послушай ее и сыграй, как сам чувствуешь». Он управился за два или три дубля, после чего мы распрощались, очень довольные друг другом. Стиви — настоящий гений.