KISS. Лицом к музыке: срывая маску

Фестивали были детищем Джина, поэтому я в этом не особо участвовал. Я помог Томми получить специально изготовленные для нас манекены из магазина в Бербанке, а затем нанес макияж на их лица. Первоначально мы хотели использовать обычные манекены, но они выглядели совсем не так, как нужно. Помню, как меня поразило, насколько по-разному выглядели лица после того, как на них на несешь макияж, хотя изначально все манекены были одинаковыми. Казалось, что макияж преобразил всю текстуру лица. У нас в арсенале также было четыре восковых головы из Голливудского музея восковых фигур. Взглянув на свое лицо, я решил, что это совсем на меня не похоже. Поэтому я раздобыл пару инструментов для лепки и изменил своего воскового двойника. Джин, Томми и я начали просматривать коробки на нашем складе. Мы обшарили ящик за ящиком и каталогизировали их содержимое с помощью фотографа. Было весело откопать эти старые наряды и снова взглянуть на них. День за днем мы разбирались с вещами и постепенно решали, что и как показывать. Мы поехали в одно место в Буэна-Парк, недалеко от Диснейленда, в мастерскую, где на заказ изготавливали витрины из оргстекла. Там мы заказали набор разборных витрин. Все это время мы тщательно следили за бюджетом, поскольку проект целиком и полностью лежал на наших плечах: мы оплачивали все из своего кармана, без каких-либо авансов. Для нас это был стоящий урок.

Пока книга и фестивали еще находились на стадии планирования, мы начали обсуждать новый альбом. Боб Эзрин пока еще не был доступен, но это не имело значения, потому что Джин носился со своей новой навязчивой идеей. Он сообщил нам, что музыка изменилась и нам нужно попасть в струю. Мне кажется, его привлекало звучание гранж-музыки, потому что она была мрачной, а это соответствовало тому впечатлению, которое Джин хотел произвести. Когда я представил пару песен в начале работы, он отнесся к ним очень пренебрежительно. «Ты не знаешь, что происходит, — сказал он. — Ты утратил представление о музыке». Я представить не мог, чтобы KISS писали угрюмые и мрачные песни. «О чем мы будем петь? — спросил я у него. — О том, что домработницы сегодня не вышли на работу или что нам вовремя не подали лимузин?»

Мне было смешно писать мрачные песни, впрочем, как и Джину. Беверли-Хиллз не был достаточно мрачен для такого. Я задавался вопросом: как все эти гранж-группы будут записывать свои вторые альбомы? Было немало отличных дебютов, но что они будут делать, когда из детей, играющих музыку в гаражах, кишащих тараканами, они превратятся в известных артистов? Я имею в виду, если они правда были такими несчастными, то заработав денег, могли бы записаться к хорошему психотерапевту. Но Джин был решительно настроен на этот проект, поэтому я согласился с его планом. Он не шел ни на какие уступки. Но может быть, это я был не прав — может, как только выйдет наш альбом, все скажут, что это гениальная работа, хотя я сильно сомневался в этом. В конце концов, мы пытались выдать себя за другие группы, что не имело смысла. KISS воспевали жизнь — пели о ее красоте и о реализации своих возможностей. Теперь мы должны были петь о том, как все плохо? Это явно не наш конек.

Я настроил свою гитару на мрачный тон, но буксовал с написанием песен, которые не имели в связи с моей реальностью. Тем временем Джин тешил себя идеей превзойти Metallica на их же поле. Зачем нужна вторая Metallica, если уже были оригинальные Metallica и мы, черт возьми, не могли с ними тягаться? Лучше всего у нас получалось быть KISS. Казалось, мы забыли об этом, когда пытались запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда. Для нас будет удачей найти себе место хотя бы в курилке.