KISS. Лицом к музыке: срывая маску

Я сразу понял, что тут все будет по-другому. Это же такое развлекательное шоу, не чисто музыкальное. Мы могли с тем же успехом быть не рок-группой, а обезьянами на одноколесных велосипедах или жонглерами, крутящими тарелки с едой на шестах. Да и у Эда Салливана программа такого же плана: «Сегодня у нас в гостях Топо Джиджо и танцующие медвежата, а для детишек мы приготовили… ансамбль The Beatles!» Но, правда, у Майка Дагласа и аудитория — как сам Майк Даглас — мягко говоря, взрослее. Зрители в студии смахивали на мамочек и папаш с картин Нормана Рокуэлла, а мы для них были как инопланетяне. Мы явно попали не в свою стихию, и я чувствовал, что мы тут не только такая вот любопытная новинка, но и повод поржать.

Когда мы разогревали концерты других групп, нам приходилось, естественно, завоевывать их аудиторию, и мы кайфовали, принимая этот вызов. Но в этом шоу веселья не ощущалось. Я не думал, что смогу покорить такую аудиторию, а желания просто выставить себя на посмешище у меня не было ни малейшего.

Билл поинтересовался у нас: «Кто хочет посидеть в студии и поговорить во время обсуждения?»

«Я пас, — говорю. — Я за кулисами посижу».

В студию пошел Джин. Он не нашел, что сказать, поэтому назвал себя «воплощением зла» и показал свой длинный язык. Комедиант Тоти Филдс, который тоже был гостем студии в тот день, «опустил» Джина — тот, дескать, милый еврейский мальчик, несмотря на его демонический имидж. В общем, Джин по-дурацки выглядел. Вообще вот эта его манера назначать себя спикером группы по умолчанию всегда приводила к тому, что он говорил про «я», а не про «мы», тонко — да подчас и совсем не тонко — намекая, что он-то и есть фронтмен, основной вокалист и главный придумщик в одном флаконе. Уточнить свою настоящую роль и таким образом развеять неправильные предположения журналистов — ему это никогда в голову не приходило. Да и зачем? Ведь эти предположения журналистов основывались на его же собственных словах. И снова я чешу затылок, недоумевая, зачем ему вообще это надо — быть нечестным, рассказывать все от себя, а не от лица группы… Обманывал он.

В начале того месяца мы открывали концерт Рори Галлахера в Agora в Кливленде. Выйдя на сцену, я заметил, что одна девушка в первом ряду захихикала и толкнула локтем своего спутника.

Ничего, долго тебе смеяться не придется.

Мы это заведение просто взорвали. Все помещение было в дыму (у таких плохая вентиляция). В те дни наши пиротехники должны сами были организовывать «горячие точки». Каждый день они строили огороженные пространства и наполняли их взрывчаткой, причем сегодня взрыв мог быть как лопающийся попкорн, а завтра — прожечь дыру в полу сцены. Необязательно было получать какое-то разрешение или чтобы главный пожарный нас проверял, потому что никто не знал, что мы делаем. Просто до нас такого не делал никто. Мы просто взрывали как хотели, безо всякого надзора и экспертизы. Напряженно было.

В такие вечера я мог бы с тем же успехом перевернуть песочные часы и ждать, пока весь песочек не просыплется. Работало как часы. Мы всегда покоряли даже самых отъявленных скептиков. Всегда ставили толпу на уши и ни разу с этим не облажались. Конечно, никакое, даже самое пышное, шоу не может скрыть того, что группа — говно. Но группу KISS мы как раз и начали создавать с музыки. У вас может быть шикарная, вся хромированная машина, покрытая блестящей краской, но без мощного мотора она никуда не уедет. Мы вчетвером как раз заводили этот мощный мотор и покоряли аудиторию музыкой и харизмой.

В следующий вечер мы разогревали среднего уровня группу — британцев под названием Savoy Brown. Каток в Мичигане, народу — битком. Парни из этой группы никогда нас еще не видели, они встали у края сцены, и, смеясь, смотрели наш концерт. Я про себя тоже ржал, понимая, насколько это жестко — следить за KISS. Нет, они, конечно, могли ржать во время нашего сета, но им пришлось поплакать на своем, когда половина публики просто ушла. Настрой у них резко поменялся.

Некоторые музыканты, с которыми я знакомился, мне нравились как люди. Нам довелось поиграть со многими группами, чью музыку я любил и уважал, но как у группы настрой у нас был всегда один и тот же: мы вас уничтожим. Когда я всходил на ступеньку лестницы, ведущей к сцене, все эти нежные дружбы заканчивались. Хотя KISS не была зачата в злобе и ненависти, но, выходя на сцену, мы серьезно намеревались поубивать другие группы. Не публику, нет, — следующую группу. Мы очень гордились своей работой, фокусировались, заводились, и да — остальных мы хотели стереть в порошок.

Мы — KISS!

Мы видели себя миссионерами «киссовского» подстиля рок-н-ролла, и пока не обратим всех в свою веру — не остановимся.

Иногда наше миссионерское рвение достигало каких-то совершенно библейских масштабов. Однажды в Фейетвилле, что в Северной Каролине, от наших бомбочек загорелся задник, который, кстати, принадлежал хедлайнерам, группе Black Oak Arkansas. Из этого тура нас выкинули пинком.