Кисть ее руки. Книга 1

Течение в этом месте было довольно сильное. И глубина приличная. Голые ноги Сатоми уходили все глубже и глубже в воду. Брызги попадали на юбку.

Я хотел предупредить ее об этом, но тут Сатоми сама быстро приподняла подол, почти обнажив свои белые бедра. Зажав юбку левой рукой, она быстро пошла вперед.

Сатоми остановилась посередине потока. Она медленно повернулась лицом к течению. Вода доходила ей до середины бедра. Плот мчался по течению прямо на нее.

– Старайся не разглядывать, что там на плоту!

Конечно, мой совет прозвучал довольно странно. Как она могла поймать плот, не глядя на него? Я здорово растерялся. Оставалось только надеяться, что жуткий предмет на плоту не шокирует ее. Я был готов прыгнуть в реку прямо в одежде и спасти ее, если бы она рухнула посреди реки, как ее отец.

Поскольку ее левая рука была занята юбкой, действовать она могла только правой. Это меня тоже заботило, но Сатоми была на удивление спокойна и без труда поймала плот правой рукой. Придерживая его, она направилась к нам.

– Молодец! Только не смотри на плот!

– Хорошо, – ответила Сатоми.

И еще быстрее пошла в нашу сторону. К счастью, смотрела она прямо на нас.

Дождавшись ее у кромки воды, я без особых усилий дотянулся до края плота и с облегчением вытащил его на берег. Меня удивило, насколько он был тяжелый.

– Не замерзла? – спросил я.

– Вода холодная, но было приятно, – ответила Сатоми своим обычным игривым тоном.

Я попытался поднять плот обеими руками. Он оказался на удивление большим. Сантиметров пятьдесят-шестьдесят сторона. На воде он выглядел очень маленьким.

Вблизи я понял, почему газетный сверток не упал с плота. Он был привязан крест-накрест чем-то вроде кулинарной нити. Привязан, как Гулливер лилипутами в книге Свифта.

Я не мог заставить себя тут же разорвать газету и посмотреть, что внутри. Кроме того, не будучи профессионалом, я мог бы таким образом уничтожить какие-нибудь улики. Однако сразу вызвать полицию я тоже не решался. Ведь кто-то мог ради шутки привязать голову манекена к плоту и пустить ее по реке; тогда позору не оберешься.

Я лег прямо на берегу и, набравшись смелости, заглянул в дыру в газете. Свет весеннего солнца был достаточно сильным, чтобы ясно разглядеть, что находится внутри, даже через очень узкую щель. Это был сильно испачканный человеческий нос. От свертка шел слабый запах, а предмет под бумагой был темно-красного цвета. Ошибки быть не могло. Предмет был явно органического происхождения. Часть когда-то живого человека.

– Какой ужас, – простонал я.

– Что это?

Голос вернул меня в чувство, и, подняв глаза, я увидел лицо Сатоми, смотревшей на меня сверху.

– Тебе лучше не видеть этого, Сатоми, – сказал я и встал.

– Я останусь здесь, а вы кто-нибудь позвоните в полицию. Кто из вас живет поблизости? Беги домой и попроси свою мать позвонить в полицию.

Меня прервал голос Сатоми:

– Так. Все эти ребята далеко живут. Я вернусь домой и позвоню. Годится, ребята?

Сказав это, Сатоми поднялась по грунтовому склону и направилась к детям.

– А вы пока не посмотрите за моей уткой около плоской скалы, чтобы она не убежала? Я позвоню в полицию и сразу же вернусь.

– Ага, – закивали дети.

– Хорошо, тогда я быстро сбегаю.

– Да, будь осторожна, но поторопись.

Опять я сказал какую-то несуразицу. Сатоми побежала, дети последовали за ней. Их ноги исчезали в траве. На этих детей можно было положиться. Сатоми была для них как учительница.

Я остался один, передвинул плот с человеческой головой как можно дальше от воды, под траву, чтобы его не было видно с дороги, и сел на ближайший камень. Осмотревшись, я не заметил вокруг ни одного человека. Тихий сельский пейзаж. Ветер дует на просторе. Но не холодно. Теплое солнце греет щеки и плечи.

Лежащая рядом отрубленная голова должна была бы вогнать меня в мрачное настроение, но мне почему-то было чрезвычайно хорошо. Я чувствовал, что мои измотанные нервы приходят в порядок. Мне многое нужно было обдумать, но я почему-то думал о том, как приятно ощущать это дуновение ветра. Несомненно, я почувствовал облегчение от живого очарования Сатоми и непосредственности детей. Впервые за долгое время, а может быть, и впервые в жизни, я ощутил красоту сельской местности. Мне даже захотелось пожить на этой земле какое-то время рядом с ними.

Но еще более важно было то, что ко мне постепенно возвращалась уверенность в себе. Это большое дело. Возможно, впервые в жизни я оказался в центре такого серьезного происшествия без Митараи. Когда меня охватывает тревога, она подавляет все остальное, но сейчас, вспоминая все происшедшее у меня на глазах, я понимал, что в некоторой степени контролирую ситуацию. Мне удалось взять дело в свои руки. Если бы Митараи был здесь, он, возможно, посмеялся бы над моей медлительностью, но для меня самым важным было появившееся у меня чувство контроля. Я был в восторге. Это помогло мне преодолеть усталость.