Китаб аль-Иттихад, или В поисках пентаграммы

Но в этом мире, где правит Зло, я мир вкушать не могу,

Разве что женщинам и рабам по вкусу эта стряпня.

Меня не для рабства ты родила, и я за жизнь не боюсь,

Ведь тот, кто жил, покоряясь Злу, не жил на деле ни дня.

Пойми: не по прихоти я избрал скитания и войну —

Стрекало скорби гонит меня и гнева жжет головня.

Но если скажут: Али Мансур — обидчик вдов и сирот,

То знай, что это его врагов лживая болтовня.

После того как я закончил чтение, Ага–хан некоторое время оставался недвижим. Затем он встал с кресла, спустился по ступенькам и приблизился ко мне. Я почтительно встал со стула, и старец обнял меня. Его легкие седые волосы благоухали настоем целебных трав. Затем он резко повернулся — так резко, словно старался скрыть слезы, — и подошел к стене против входной двери. Часть стены повернулась перед ним, открыв темное отверстие хода в скале. «Прощайте, шейх», — стоя в проеме, молвил Ага–хан, шагнул во тьму, и скала за ним закрылась. Все тот же провожатый отвел меня в мои покои. Я выпил успокоительного отвара, чтобы как следует выспаться перед завтрашней дорогой, и вскоре погрузился в глубокий сон.

ТОМ 3