Китаец

– Она проститутка. Не прикипать – это должно быть ее профессиональное. Плюс подарки, переводы в лучшие бордели и в конце концов – выкуп. Неужели после этого она…

– Да, ты все учел. Кроме того, что она женщина. Оружие, так сказать, действенное, но непредсказуемое.

Все улыбнулись.

– А что с Харбинцем? – спросил я генерала.

– Его показательно казнили. Впаяли взятку и превышение должностных полномочий. Все писали об этом. Его кто-то из своих подставил. А когда его засадили, там уже все, кто от него пострадал и кто боялся, – добавили материалов в дело. Там на пару десятков смертных казней набралось.

– Жалко, что закончить его можно только один раз, – добавил Веньян.

Видимо, он много натерпелся во времена службы под началом казненного.

– Ты ешь, ешь. Вопросов, понятно, много. Никуда не спешим. – Минин был со мной сочувственно мягок.

– А как вам удалось меня вытащить из этого ада? Я же точно живой? – на всякий случай снова уточнил я и засмеялся.

– Живее всех нас, – улыбнулся генерал.

Никифоров с Мининым объяснили мне, что им удалось договориться с китайцами о моем возврате за счет сокрытия факта разоблачения их диверсантов.

– Мы пообещали им, что никто в мире не узнает о столь наглой деятельности китайской разведки, которая собиралась отправить четыре десятка диверсантов в нашу страну. И главное – никто не узнает, как их операция провалилась. Конечно, они не хотели огласки и согласились на сделку, – пояснил генерал.

В разговор вклинился Веньян:

– Прости, что долго…

– Мы отправили его, нам же там нельзя появляться, – чуть оправдываясь, сказал Минин.

– А то Сергей Анатольевич порывался тебя спасать. Еле остановили, рембо, блин, Джон Джей Минин! А, кстати, смешно получается: Рембо, Минин, Путин – у всех крутых героев по 5 букв в имени, – засмеялся Никифоров.

– А Сталин? – спросил я.

– Не упоминай всуе, – пригрозил генерал.

– Веньян, спасибо тебе. – Я поднял рюмку.

Вдруг все засмеялись.

– Что такое, – непонимающе я осмотрел всех.

Веньян махнул рукой:

– Да не Веньян я!

– А кто?

– Коля он! Коля, Коля, Николай, лети Назара выручай, – прыснул генерал. Все рассмеялись.

– Серьезно? – не мог поверить я. – Мужики, хорош шутить, я, походу, потерял чувство юмора.

– Серьезно, – утвердительно качнул головой Веньян, который с этого момента стал для меня Колей.

– А чего раньше не сказал, Коля?

– А когда бы?

– Ну да…

Вот так работаешь за кордоном среди потенциальных врагов, а кто-то из них может оказаться своим. А ты даже не знаешь. Черт его знает, может, это и к лучшему. В моем случае – это точно к лучшему. Не зря я его тогда выручил. Вот оно наше родное, русское, долг платежом красен. Получается, сочлись. Как же хорошо быть живым.

Мы проболтали еще минут тридцать, параллельно поедая горячие блюда. Особенно хорошо заходила вареная картошечка с маслицем и укропчиком.

Закончив с горячим Никифоров закурил. Я видел его курящим всего лишь во второй раз. За столом вдруг все замолчали. Стало слышно жужжание мошек и комаров.

– Что такое? – аккуратно спросил я. Я безуспешно попытался заглянуть каждому в глаза. – Говорите. – Я сам опустил глаза, чтобы они подняли свои. Неужели что-то еще. Эти эмоциональные американские горки как часть жизни заставляли всегда быть начеку – белая полоса, а за ней черная, и так всегда. Вроде остановились на чем-то хорошем и снова молчание. Снова готовься к очередному виражу.

И приготовился к худшему.

– В общем, Катя жива, здорова, все хорошо, – сказал Никифоров.

Я встал из-за стола и вышел с террасы.

– Суки, вот же суки! – вырвалось у меня.

Я орал в воздух ругательства, но не мог скрыть улыбки и смеха.

Минин посмотрел на Никифорова и ударил кулаком по столу.

– Ты что себе позволяешь, Назаров!

– Суки, суки, суки!

Я смеялся все сильнее. Никифоров начал смеяться со мной. За ним и Минин с Колей.

Я уже был посередине лужайки. Успокоившись, я обернулся к террасе:

– Где она? Замужем? Дети?

Минин тоже вышел из-за стола, оперся на стул и поймал мой взгляд:

– Ждет тебя. Была у отца перед его смертью. Он сказал ей, что тебе можно доверять, что она не ошибется, если выберет тебя. Вот и ждет.

Звон в ушах прекратился. Стало волнительно. Я сразу же осознал, что это была лучшая фраза, которую я слышал в жизни. Я всегда мечтал быть признанным своим отцом. А эмоция от того, что одна из самых моих бывших потерь оказалась липовой, вовсе не поддавалась анализу.

– Тогда я поеду, товарищ генерал?

– А куда спешить?

– Ну как! Вы возьмете, отправите меня завтра обратно в командировку, опять не успею…

– Никуда мы тебя больше не отправим, – уверенно сказал Никифоров.

– В каком смысле? Все, закончилась моя служба? Случившееся считается за прокол?

– Нет. Ты теперь нужен здесь. И не нам. А… – Никифоров показал пальцем вверх. Я посмотрел по направлению его пальца. В деревянном потолке террасы чуть шаталась лампочка. – Сам знаешь, как активно развиваются отношения с Китаем, – не спеша продолжил он. – Это важно и для нас, и для Китая, и для всего мира. Ты слышал про советников президента?

Я кивнул.