Китаец. Незримая война

— Я уже говорил вашему коллеге, когда мы сюда ехали: более-менее, в груди что-то, вот тут, — я обвел область солнечного сплетения, — как будто колет. Не сильно, но как будто много иголочек колет.

Доктор закивал головой, мол, как здорово, что колет иголочками, а не давит пятитонным прессом.

— Сейчас придет медсестра, отведет вас в душ, хорошо помойтесь, она выдаст вам чистую одежду, эту надо в дезинфекцию. Здесь мы тоже сделаем сейчас дезинфекцию, — объяснил доктор. — Дальше возьмем у вас кровь, на ранних стадиях кровь ничего не покажет, но мы посмотрим на антитела, послушаем, померим, накормим, и вы ляжете спать. Завтра с утра еще раз возьмем мазки.

— Доктор, у меня, я вот только сейчас почувствовал, онемение обеих рук, не могу двигать.

Доктор тревожно посмотрел на меня, нахмурил брови и тревожным голосом сказал:

— Будем ампутировать.

— Нет, доктор, это лишнее.

— Тогда и любые заигрывания с медперсоналом тоже считаю лишними, — с улыбкой сказал он.

Уровень понимания юмора у доктора был весьма высок, впрочем, как и реакция на ответочки. Сказывался, видать, опыт военных госпиталей.

— Женат я, доктор, какие мне заигрывания, — аккуратно отступил я.

— В госпитале, как на курорте, все холостые, так что можете соблазнять, разрешаю, — рассмеялся доктор и вышел.

Время было часов десять вечера. Зашла медсестра. Невысокая полная женщина лет семидесяти, в такой же экипировке, как у доктора, в руках одежда, вероятно, для меня, и пакет.

— Пойдем, сынок, — сказала бабушка и отвела меня в душевую, расположенную дальше по коридору. Она выдала мне трусы, пижаму, тапочки, носки, полотенце, мочалку, шампунь, расческу, мыло, бритву с кремом для бритья, одноразовую щетку и пасту к ней. Я снял одежду и бросил в синий контейнер, как велела медсестра. Двое очков положил в карман пижамы. Водные процедуры заняли двадцать минут. Я привел себя в порядок, и мы вернулись в мой бокс. Есть совсем не хотелось, впрочем, и спать тоже. Пришла еще одна медсестра, на этот раз моложе, взяла кровь из вены. По ее словам, кровь нужно было проверить на биохимию, ферритин, газовый состав, свертываемость, интерлейкины, с-реактивный белок, молочную кислоту. Она наговорила кучу слов. После чего взяла рото-горловые мазки. Когда она вышла, я лег на мягкую, свежую кровать, послушал несколько минут тишину и уснул.

* * *

Следующее утро началось в 8 часов. Я привел себя в порядок в душевой, вернувшись в палату, обнаружил ждущую меня медсестру. Пока не поел, нужно было снова сделать мазки. Справились.

Прикатили передвижной рентгенаппарат. Мужчина как-то несмело с ним управлялся, как будто впервые видел этот агрегат. Меня уложили на кровать.

— Так, сейчас, — доктор смотрел на новый аппарат с большим удивлением.

То ли ему мешали очки и вся его амуниция, то ли он его видел тот же раз, что Остап Бендер играл в шахматы Нью-Васюках.

— Одежду снимать? — поинтересовался я.

— Просто расстегните, и хватит. Если есть цепочка или крестик, снимите, — ответил изучавший в мучениях рентгеновский агрегат доктор. — Вот китайцы, сделают же, — сетовал он.

Доктор видел на рентгенаппарате иероглифы и, судя по всему, даже не задумывался, что они могут быть не китайскими. Название японской компании «Шиматцу» ему ни о чем не говорило. Пять минут интеллектуального докторского напряжения, и все было готово к работе.

— Вдохните и не дышите, — сказал доктор.

Я исполнил.

— Доктор, скажите, а куда девается радиация из комнаты после таких снимков?

— Туда же, куда девается свет после того, как вы его выключаете, — то ли сострил, то ли серьезно заявил доктор.

— Это сильно вредно? — поинтересовался я.

— Вредное воздействие солнечного излучения, выхлопных газов, мобильных телефонов значительно опаснее, — пояснил доктор.

Просветив меня, он увез свою чудо-машину из моего пристанища.

Мне принесли завтрак. Рисовую кашу и хлеб с маслом я смолотил с большим желанием. Запил все стаканом горячего чая с печеньками «Юбилейное». Составив аккуратно посуду на тумбочку, сел на кровать.

Постучавшись, в палату вошел человек, экипированный, как и все, кого я здесь видел, он предъявил удостоверение майора ГРУ, сказал, что должен забрать от меня и передать в Москву что-то ценное. Он достал телефон и набрал номер, доложив о встрече.

— Вас, — майор протянул мне сотовый телефон и вышел из палаты.

Я поднес его к уху, но ничего не говорил. На той стороне тоже молчали. Через десять секунд раздался голос Мартова:

— Здравствуй, Алексей.

— Доброе утро, товарищ генерал, — поприветствовал я.

— Ну какое же утро? У нас ночь еще.

— Виноват, доброй ночи!

Как я понял, мой дурацкий трюк с молчанием Мартову рассказал Минин. Я был уверен, что услышу его голос. Генерал назвал свой пароль, я свой. Поздравив с возвращением, расспросил в общих чертах о поездке и попросил передать майору очки и карты памяти. Пожелал здоровья, мы попрощались.

Я позвал майора, протянул ему очки. Он достал из папки плотный коричневый конверт из крафт-бумаги — я вложил туда очки, внутри которых была карта памяти, он запечатал, обернул бечевкой, даванул сургучную печать, попрощался и вышел.