Китай у русских писателей

Пыхтя и сопя, с трудом преодолеваем мы двести сорок восемь ступенек, ведущих на вершину знаменитой пагоды. Осматриваем комнаты, где раньше буддийские монахи хранили рукописные каноны и где теперь устроен музей, посвященный подвигу Сюань Цзана. Вот и он сам, могучий пожилой человек с крестьянской хитринкой в глазах и умнейшим лбом; он высечен на черном камне одним из его учеников. Он широко шагает, подобрав одежды. На спине – стопка книг, поднимающаяся над его головой. Над книгами прикреплен светильник, по поводу которого существует два толкования: романтическое и прозаическое. Романтическое говорит, что лампада эта символизирует свет знаний, которые зажег этот человек в сердцах современников. Прозаическое мне больше нравится. Оно говорит, что неутомимый путешественник этот совершал частенько и ночные переходы. И, изобразив его с горящей лампадой, ученик, может быть, хотел просто подчеркнуть неутомимость этого великого землепроходца. <…>

Уже вечерело, когда мы, окинув в последний раз многоярусный шатер пагоды Большого лебедя, где на углах крыш ветер раскачивал бронзовые колокольцы, это чудесное сооружение, будто в сказке вырисовывавшееся на фоне заката, двинулись дальше. Целый день мы мотались по городу, и, уловив, по-видимому, в наших запыленных лицах признак усталости, товарищ Ли заботливо спросил:

– Может быть, не надо музея? Может быть, вам лучше отдохнуть?

Мы так дружно ответили «нет», что коллега понял без перевода и улыбнулся.

Музей – молодое, своеобразное учреждение, созданное после освобождения. Размещается оно в здании бывшего конфуцианского монастыря, архитектура которого сама по себе может служить предметом обозрения. Но было темно, и мы увидели лишь контуры зданий, проступавшие причудливо и таинственно. Музей был закрыт, но директор поджидал нас в воротах. Он извинился, что встречает нас один, и пояснил, что все остальные сотрудники занимаются сейчас в кружке русского языка. Он сам повел нас осматривать экспонаты. Я не стану описывать эту экскурсию, ибо осмотрели мы все очень бегло. Но о двух достопримечательностях просто нельзя не написать. Это прежде всего так называемый «Лес памятников» – действительно лес, и очень густой, состоящий… из каменных плит, на которых в разные века, в разные династии люди высекали жизнеописания великих современников, суть философских учений, афоризмы мыслителей, а то и хронику выдающихся событий. Все эти плиты были найдены в разное время, в разных местах, собраны, привезены сюда, классифицированы по периодам и расставлены под огромными шатровыми крышами. Теперь ученые, интересующиеся историей и знающие древние письмена, бродя по этому «лесу», могут обозреть историю, запечатленную современниками на этих плитах. Видел я музеи Афин, Рима, Каира, видел Лондонский музей, Лувр, знаю наши богатейшие хранилища. Но ничего подобного «Лесу памятников» видеть еще не приходилось. Директор музея засветил электрические лампочки, и вся эта огромная каменная библиотека стала похожей на сборище причудливых духов, восставших из земли для того, чтобы рассказать современникам повести и трагедии минувших веков.

Не меньшее впечатление оставили мраморные барельефы знаменитых лошадей, высеченные на стене гробницы первого императора династии Тан. В истории древнего искусства они так и зовутся: «Шесть прекрасных коней». По преданию, это любимые лошади императора, на которых он отправлялся в походы. Древний скульптор сумел передать не только породу, экстерьер, но и, так сказать, нрав каждого животного. Кони эти совсем не похожи друг на друга. И какая это великолепная, тонкая и вдохновенная работа!

– Шесть прекрасных коней… Но мы видим только четыре, где же остальные?

Директор музея хмурится. Да, их было шесть, но в тридцатых годах ловкий американский делец, подкупив очередного безграмотного милитариста, властвовавшего в провинции, убедил его закрыть глаза на то, что этот памятник будет разломан и вывезен из Китая. Памятник был разбит на куски. Двух коней удалось увезти. Когда же ящики с остатками других четырех были погружены в вагоны, рабочие-железнодорожники, узнав об этом, ударили в набат, собрали народ. Толпа отцепила вагон, руками увела его на запасный путь. Куски бесценных барельефов были вынуты, увезены и до поры до времени зарыты в земле. Их откопали только после освобождения. И вот теперь эти кони, тщательно восстановленные, – перед нами. Но тут всего четыре… <…>

Но день наш в Сиане еще не кончился, нет, он подарил еще одно интересное впечатление. Нам рассказали, что здесь имеется свой, шэньсийский традиционный музыкальный театр, отличный от пекинского. Мы уже столько хлопот доставили новым друзьям, свалившись им буквально как снег на голову, что неловко обременять их еще одной просьбой. Стыдливо опустив глаза, все-таки спрашиваем, нельзя ли нам туда попасть.

– Трудно… Билеты обычно раскупаются заранее, – задумчиво говорит товарищ Ли. – Но попробуем. Может быть, дирекция что-нибудь придумает для суляньжэнь.