Китай: укрощение драконов

Значительно более поздние традиции, связанные с отношением к миру мертвых, тесно перекликаются с «беседой с черепом» у Чжуан-цзы. Следует заметить, что страх перед мертвым телом или хотя бы уважение к усопшим в традиционном Китае были весьма относительными, если не отсутствовали вообще. Где-то в сознании существовало четкое разделение между плотью, что помещается могилу, и духом-шэнь, который с момента смерти тела начинал играть роль единственного хозяина. Вопреки обиходным представлениям о пиетете перед прахом предков, китайцы трепетали перед их душами, но никак не перед телами. Первооткрыватель китайских древних культур И. Андерсон с большим удивлением описывал, что во время его пребывания в Китае в 30-е — начале 40-х гг. к его дому каждый день приходили группы по три-четыре человека с предложением продать ему урны с прахом умерших. Начинался долгий торг, и к концу дня у Андерсона прибавлялось порой по тридцать новых урн. Более того, увидев неподдельный интерес шведского ученого к такого рода вещам, торговцы образовали своего рода синдикат и старались держать цену. Окрестные кладбища разрушались самым варварским образом, причем власти не обращали на это ни малейшего внимания, пока торговцы-мародеры не устроили потасовку прямо у могил. Дело дошло до того, что сам Андерсон был вынужден обратиться к властям с просьбой защитить могилы от разграбления, поскольку погоня за небольшой, но стабильной прибылью целиком заслонила даже малейшее уважение к праху усопших и грозила оставить близлежащие окрестности без единой целой могилы.¹⁸

Столь непочтительное отношение к смерти, поразившее Андерсона, во многом связано с позитивной оценкой самого акта умирания, что во многом имеет свои корни в древних культах смерти как «великого света», а также с возможностью возвращения души не только в этот мир, но даже и в прежнее тело.

Прикоснуться к свету

Сам процесс умирания поразительным образом рассматривается как момент окончательного просветления, схожего с тем состоянием, когда человек вдруг ощущает свое прямое соприкосновение с духовным миром.

И здесь самую главную роль начинают играть ощущения — легкости, внутреннего света, непривязанности к материальному миру и к проявлениям жизни вообще. И даос, и ранний шаман, и умирающий человек, оказывается, испытывают одно и то же состояние.

«Всякий раз, когда я закрываю глаза, я чувствую, что мое тело легко, словно свет, и подобно одинокой прогулке по облакам. Кажется, что мой дух уже отбыл, и здесь осталось лишь мое тело», — заявляет Чжуан-цзы. Это же состояние легкости и внетелесности характерно и для описаний состояния просветления у буддистов.

Илл. 137.Цюй Ю (поэт и мистик)

Свет и поразительное ощущение легкости — так даосы характеризовали переживание Дао. Путь-Дао вообще связан с понятием либо слепящего света, либо абсолютной темноты как символа сокрытости, потаенности. В одном из наставлений «Дао дэ цзин» мы встречаем пассаж, говорящий о какой-то ныне утраченной технике «использования света Дао»: «Используй его сияние, возвращайся к его свету» (§ 52).

Яркий, слепящий свет — очень характерная особенность проникновения в потусторонний мир и избавления, хотя бы временного, от своей физической оболочки. И вместе с этим свет — признак обращения к царству мертвых. Не случайно в древнейших трактатах целый ряд существ, за которыми можно видеть воплощенных шаманов, ассоциировались именно со светом. Так, вход на Куньлунь — обитель бессмертных и одновременно царство мертвых — охраняет животное «Открывающее свет» (Каймин), «похожее на огромного тигра с девятью головами, у каждой из которых человеческое лицо»¹⁹.

Сочетание символов слепящего света и мира мертвых проявляются еще в одном существе лун (драконе) — Чжулуне, чье имя дословно означает «Лун-светильник». У него также «человеческое лицо, туловище дракона, а ног нет»²⁰. Именно этот лун освещает великую тьму: «когда закрывает глаза, наступает тьма, открывает — появляется свет»²¹.

Последний пассаж может быть связан с ритуалами инициации, при которых «открытие глаз» является признаком пробуждения и приобщения к свету. Подобная символика ритуалов встречается до сих пор в некоторых религиозных группах в КНР и на Тайване, в частности среди ответвлений секты Игуаньдао.

Имена некоторых древних правителей и магов также были связаны с символикой яркого света, и встреча с таким правителем означала, по сути, избавление от физической оболочки и возвращение в мир предков. По одной из трактовок, раннее значение имени первоправителя Хуан-ди было не «желтый император», оно записывалось несколько видоизмененными иероглифами, означающими «сияние» или «испускающий свет»²².