Китай управляемый

Наконец, третий важный аспект китайской феноменологии события заключается в том, что всякое изменение в его свете есть результат не воздействия извне, а внутреннего преображения, каковое можно мыслить лишь как самоограничение, дифференциацию изначальной цельности, но речь идёт, в сущности, об ограничении безграничного, которое устраняет само себя, стирает собственные следы. Такое преображение есть условие культурного творчества как акта — точнее, именно события — типизации, стилизации нетематизируемой заданности опыта. Типизация отличается от действия своим объективным характером: она выявляет — едва ли даже создаёт — всеобщие и непреходящие качества существования. Формы китайской культуры потенциально, а на поздней стадии китайской истории уже и актуально имели характер символических типов, которые и составляют действительный фонд традиции[132].

Это обстоятельство напоминает также о том, что событие есть в равной мере событие внешнего мира и внутренней жизни, ещё точнее — усилия прояснения сознания, возрастания интенсивности переживания. Мировой ветер, как недвусмысленно намекает автор приведённого отрывка из «Чжу-ан-цзы», соответствует душевным порывам человека и самой жизни сознания. Нетрудно в таком случае понять, что покой Великого Кома указывает на покой «изначального сердца» как своего рода бытийственного «дна», исходной за-данности сознания, которая является условием всякого существования, делает возможным всякий опыт.

Теперь мы можем подробнее рассмотреть структуру события в китайской мысли в её темпоральном (временном) измерении. Основные понятия, относящиеся к ней, восходят к древнейшему китайскому канону «Книга Перемен», и, пожалуй, наиболее общим и ёмким среди них является выражение тун бянь, которое по-русски можно передать словосочетанием «вечнопреемственность в переменах» или «проницание всех перемен мира». Проницаемость есть главное свойство пустоты, которая способна, с одной стороны, всё в себя вмещать, а с другой — всюду проникать и всё проницать.

Недаром в Китае было принято называть реальность, помимо прочего, «всепроницающим отверстием». Такое отверстие должно быть, разумеется, предельно малым и уподобляется порам на теле или отверстию от иглы.

Уже в «Книге Перемен» со всей ясностью указывается внутренняя связь перемен и постоянства в понятии события. Там сказано: «Исчерпав себя, превращается; претерпев превращение, всё проницает; проницая всё, существует вечно». В позднейших памятниках чаще подчёркивается универсализм превращения, так что «вечнопреемственность» получает значение «досконального проникновения в превращения» мира. В главе, посвящённой этому принципу в средневековом «Каноне суждений от обратного», говорится, например:

«В старину прежние правители устанавливали законы в соответствии с временем и занимались делами по мере необходимости. Если закон соответствует времени, он истинен. Если заниматься делами по мере необходимости, то будет успех. А нынче законы не меняют в соответствии с течением времени и занимаются делами по старинке, не замечая изменения обстоятельств, отчего законы расходятся со временем, а поступки не согласуются с необходимостью. Если не копировать древность, не мудрствовать в современности, а добиваться успеха в соответствии с обстоятельствами времени, тогда даже в трудном положении избегнешь неудачи…»

И далее в трактате подчёркивается объективный характер знания того, что требует время:

«Человеческое знание вещей не проникает глубоко. Желать озарить светом своей мудрости мир и вместить в себя всю тьму вещей и притом не следовать истине и полагаться только на личные способности — значит никогда не достигнуть своей цели. Государь в своём знании мира должен опираться на знание других людей…»[133].