Китай управляемый

Таково действие «просветлённого сердца», тайно преобразующего мир. Это сокровенное микровоздействие, почти что не-действие, обозначается в китайской литературе термином хуа. Последнее противопоставляется макропревращениям (бянь), доступным чувственному восприятию и умозрительным расчётам. Отсюда традиционное выражение: «тысяча перемен, десять тысяч превращений». Например, в медицинском каноне Китая «Книге Внутреннего» сказано: «Рождение вещи есть действие микропревращения (хуа), а когда существование вещи достигает предела, происходит макропревращение (бянь). Когда микропревращения переходят в макропревращения, проявляются симптомы болезни».

Мудрый правитель, по китайским представлениям, управляет миром посредством микропревращений — точнее, своего знания их как умения позволять свершаться благим тенденциям и пресекать зло ещё до того, как оно проявится. Самое понятие благого правления в Китае обозначалось термином хуа. Речь идёт об очень тонких и постепенных изменениях, непостижимых для тех, кто не имеет длительного опыта духовного просветления. Мудрец воздействует на мир, «как весеннее солнце растапливает лёд». Его воздействие ощущается всегда, всюду и всеми, но проявляется и опознаётся лишь время от времени, и это становится в мире подлинным событием. Именно в этом смысле китайские учителя, начиная с Конфуция, утверждали, что простой народ непременно пойдёт за мудрым государем, но не сможет понять его мудрости. А Лао-цзы утверждал даже, что люди вообще не замечают присутствия мудрого государя и считают его свершения собственной заслугой (что, разумеется, мудреца ничуть не огорчает).

Созерцание мира под знаком микропревращений предполагает одновременно способность некоего целостного, беспредельного или, как говорили в Китае, «великого» видения и видения точечного, обращённого к самой предельности опыта. В любом случае оно исключает фиксированность взгляда на отдельных привилегированных образах, «зрелищах» — возвышенных или, как в сегодняшней культуре, нарочито низменных. Китайская литература, как известно, не знает эпоса и, начиная с древнейших своих канонов, являет, в сущности, образы управленческой рутины, поток житейской trivia. В этом пункте конфуцианские каноны с их «срединностью в обыденном» сходятся с программой «Гуй Гу-цзы», требующей совершенно незаметно претворять стратегические планы. Следуя этой установке, китайцы, к частому удивлению европейцев, настаивают ещё и на неоспоримой нравственной значимости любой мелочи жизни. Мы знаем теперь почему.

Разлагая или, вернее, растягивая все видимые превращения на долгий — в сущности, бесконечный — ряд микро-превращений, мы вписываем событие в один вечнодлящийся процесс, в сокровенный континуум вечнопреем-ственности. Ещё одна классическая сентенция из «Книги Перемен» содержит максимально широкое определение связей между двумя разрядами превращений, постоянством и собственно событием:

«Отметить микропревращение — значит перейти к макропревращению. Длить его осуществление — значит всё проницать. А его явление миру называется событием».

Возможность взаимного преобразования единичного явления, или происшествия, и преемственности процесса есть, пожалуй, важнейшая отличительная черта категории события, внутренне ему присущая. Одно сводится к другому не диалектическим путём и не по аналогии, а именно по пределу своего существования: В Одном (то есть также сплошном, непрерывном) Превращении (и хуа) мира, где превращение одной пылинки равнозначно мировой катастрофе, всё подобно друг другу ровно в той мере, в какой уникально. И чем больше человек осознаёт своё ничтожество перед творческой мощью бытия, тем больше оснований он имеет считать себя великим благодаря своей сопричастности вселенскому танцу вещей. Таким он и предстаёт на старинных китайских пейзажах: песчинка мироздания, которая, однако, выступает внутренним фокусом композиции картины.

Способность проявить в своём восприятии всеобщую среду-событийность вещей, прояснить в своём опыте момент самоаффектации «животворения живого» как раз и даёт мудрому правителю-стратегу способность «опережающего знания» — непостижимое для обыкновенных людей умение предвосхищать события. В китайских канонах это протобытие систематически обозначается с помощью определённого ряда понятий, которые указывают на разные аспекты события. Это неудивительно, ведь последнее не имеет субстанциальной идентичности. Таково понятие «семени» (цзин) вещей, «утончённого» или «великого» единства (мяо и, тай и), превосходящего формально-логическое единство, а также понятие «неисчислимо-малого» (вэй), знакомого нам по военному канону Китая. В «Книге Перемен» последний термин определяется как «мельчайший признак движения».