Китайская головоломка [другой перевод]

Ремо проделал «тур вальса» по направлению к штабелю черепиц и кирпичей, а оба «чёрных пояса» в это время вхолостую молотили руками над его головой и старались ударить сзади. Он подхватил две фигурных черепичины и начал насвистывать; уворачиваясь от ударов, он в такт насвистываемой мелодии стал стучать черепичинами друг о друга. Кружась, Ремо увернулся от удара и руками, в которых было по кирпичу, сжал голову негра. Кирпичи треснули, голова негра тоже.

С широко раскрытым ртом африканец обрушился на мат. Остатки черепицы взлетели в воздух, последний из стоявших на ногах негров попытался достать Ремо локтем, промахнулся и затем с очумелым выражением прохрипел: «Чёрт возьми!»

Он стоял с опущенными руками, на лбу выступил пот.

— Не знаю, что у тебя ещё есть в запасе, парень, но мне с этим не справиться.

— Точно, — согласился Ремо. — Извини.

— Ну ладно, парень, твой верх, — признал поражение негр, тяжело дыша.

— Это работа, дорогуша, — заключил Ремо.

И когда негр сделал отчаянную попытку нанести удар, Ремо ребром ладони переломил ему горло.

Он собрал чёрные пояса и подошёл к мужчине со сломанным коленом, который пытался подползти к выходу. И потряс поясами у него перед носом.

— Ты хочешь быстро заработать ещё один такой же? И уже не желаешь размазать по стене белого человека?

— Нет, парень, — пробормотал ползущий «чёрный пояс».

— Ах, послушай. Уж не собираешься ли ты сказать мне, что ты один из тех, кто приберегает свою воинственность для пустынных станций метро и школьных классов?

— Парень, я больше не хочу никаких неприятностей. Я ничего не сделал. А ты зверствуешь.

— Ты имеешь в виду, что когда вы пристукиваете кого-нибудь, то это революция? А когда достаётся вам, то это зверство?

— Нет, парень. — Негр прикрыл голову руками, ожидая удара.

Ремо пожал плечами.

— Отдай чёрный пояс чемпиону Киото, — пропел Чиун.

Ремо заметил, как лицо Киото покраснело от гнева, но он тут же овладел собой.

— Это не скромный ученик, — сказал Киото. — И вы учили его не искусству, а приёмам синанджу.

— Всё, что школа синанджу смогла сделать, это подготовить одного белого. Но своими малыми средствами мы пытаемся выжать максимум из того, что имеем.

«Чёрный пояс» со сломанным коленом уже заползал в раздевалку через боковую дверь, которая с шумом захлопнулась за ним. Киото взглядом проводил его, а Чиун сказал:

— Этот человек обладает инстинктами чемпиона. Я расскажу вашему досточтимому отцу, как успешно вы готовите своих бойцов. Он будет счастлив узнать, что вы ушли из опасных видов спорта.

Ремо аккуратно свернул чёрный пояс, который держал в руках, подошёл к Киото и вручил пояс ему.

— Возможно, вам удастся продать его кому-нибудь.

Хозяин школы глядел на пояс так, как будто тот выплыл из глубины бассейна, внезапно возникшего посреди зала. Чиун светился от счастья, однако сказал:

— Очень сожалею. Ваша левая рука всё ещё не восстановила способности правильно вытягиваться.

Лицо Мэй Соонг было пепельно-белым.

— Я думала… я думала… Американцы — такой мягкий народ.

— Они такие и есть, — хмыкнул Чиун.

— Спасибо за то, что вы привели меня сюда, — поблагодарил её Ремо. — Есть ещё какое-нибудь место, которое бы вы хотели посетить?

Мэй Соонг помолчала.

— Да, — наконец вымолвила она. — Я хочу есть.

ГЛАВА 22

Во время большого похода ничего подобного не было. Не было такого и в то время, когда они скрывались в пещерах окрестностей Шань-Иня. Подсказки к решению этой проблемы не было и в изречениях Мао. Даже если руководствоваться его учением, ответа всё равно не было.

Генерал Лиу с трудом заставил себя вежливо выслушать новость, преподнесённую посланцем. Во времена разложившихся монархических режимов, в прошлом, плохая новость грозила потерей головы гонцу, принёсшему её. Но сейчас был другой век, и генерал Лиу всего лишь поблагодарил его:

— Ты можешь идти, спасибо тебе, товарищ.

Да, такого никогда ещё не было. Лиу проследил, чтобы гонец вышел и прикрыл дверь за собой. Генерал остался один в лишённом окон помещении, в котором сильно пахло машинным маслом. Из мебели было всего один стул и кровать. Вентилятор работал очень плохо.

Другие генералы, случалось, жили в роскоши, но народный генерал Лиу никогда не мог позволить себе этого. Другие генералы царствовали в великолепных дворцах, как военные диктаторы, но только не он. Не он, который действительно был народным генералом, похоронившим в горах родных братьев и оставившим в снегу свою сестру; это его в тринадцать лет заставили вкалывать на помещичьем поле, точно так же,

как сестру вынудили отрабатывать свою долю, обслуживая помещика в постели.

Генерал Лиу был одним из выдающихся генералов народной армии, причём благодаря не столько честолюбию, сколько опыту. Лиу мог на расстоянии десяти миль определить бескровность дивизии. Он видел разные армии, армии, занимавшиеся насилием и грабежами, и армии, строившие города и школы. Он был свидетелем того, как один-единственный человек уничтожил целый взвод. Но он никогда не сталкивался с тем, что происходило сейчас. И это в изнеженной, привыкшей к комфорту Америке.