Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина

Когда Цзянь был ланчжунлином [начальником охраны внутренних дворцовых ворот], он написал донесение государю. Когда же донесение вернулось к нему, перечитав его, он воскликнул: «Я написал с ошибкой: внизу знака "лошадь" вместе с хвостом должно быть пять черт, а у меня всего четыре, не хватает одной черты. За эту ошибку император приговорит меня к смерти» («Исторические записки», 103)[12].

Тем не менее некоторая вариативность в китайской письменности, как и в любом другом языке, все же сохранилась. Раз уж мы прощаем Шекспиру то, что он по-разному писал собственное имя, то нельзя не восхититься относительным постоянством китайских иероглифов на протяжении почти трех тысячелетий. Без реформы письменности, проведенной Цинь Шихуанди, обмен информацией между государственными служащими был бы сильно затруднен, а политическое единство не продержалось бы долго.

Илл. 1.1. Первый император. Факсимильный репринт из энциклопедии «Сань-цай ту хуэй», 1609

Два общественных начинания, инициированные Первым императором, привлекают внимание до сих пор: это Великая стена и погребальный комплекс со знаменитой терракотовой армией. Стены были выстроены для защиты сердца империи от набегов кочевых племен, главным образом хунну, населявших северные и северо-западные степи. Великая стена в ее сегодняшнем виде датируется XV, XVI и XVII вв., но именно Цинь Шихуанди создал важный прецедент, объединив несколько ранее возведенных стен в непрерывное сооружение длиной около трех тысяч километров. Работы продолжались более пяти лет; за это время более трехсот тысяч рабочих переместили сотни миллионов кубометров камня и глины. Однако есть сомнения в том, что Великая стена той поры действительно была такой внушительной и монолитной, как принято считать. Согласно историческим свидетельствам, она выглядит не настолько гигантской, как рассказывают многие китайские историки, древние и современные. Как замечает американский ученый Артур Уолдрон, Великую стену не следует представлять в качестве единого древнего сооружения, последовательно и непротиворечиво описываемого в источниках. Стена Цинь Шихуанди могла представать скорее мифом, чем исторической реальностью, — и не потому, что ее вовсе не было, но потому, что образ непрерывной Великой стены на протяжении всей истории использовался как идеологический инструмент, призванный вызывать восхищение достижениями китайской цивилизации по сравнению с соседними народами («мы» versus «они»). Возможно, история приписала стене Первого императора более солидную репутацию, чем эта кирпичная конструкция изначально заслуживала. Тем не менее она выступает прекрасным примером невероятных амбиций человека, которому не довелось узнать, что сегодняшние астронавты все еще спорят, видна ли его стена с Луны.