Китайская невеста

Джонатан отлично понимал, что в Вальпараисо, тем не менее, придется потерять еще кое-какое время. Предстоит пополнить запасы продуктов, дополнительно отремонтировать судно, и не на скорую руку, как было сделано во время шторма. Здравый смысл советовал ему дать команде двадцатичетырехчасовое увольнение на берег. Все крайне нуждались в отдыхе. Джонатану оставалось лишь молить Бога, помочь ему прибыть в Кантон до того, как Лайцзе-лу вынудят вступить в брак с другим.

Сун Чжао сидел в павильоне, который он использовал как свой офис, погрузившись в изучение отчетов о торговых поставках, записанных на вощеных дощечках, которые сложенные стопкой лежали рядом на его пухлой скамеечке на трех ножках. Он всегда чувствовал близких и поэтому сразу же поднял голову, услышав постукивание каблуков дочери по дорожке, усыпанной гравием.

Лайцзе-лу никогда не выглядела привлекательнее. Ее стройную фигуру стягивал чонсам из фиолетового щелка, на ней были соответствующие нефритовые серьги, браслет и огромный перстень. На ресницах также угадывался фиолетовый тон туши, но круги под глазами так и не удалось изгладить, выражение лица было тревожным.

— Мисс Сара передала, что ты хочешь поговорить со мной, отец, — проговорила она.

Чжао кивнул и предложил присесть на скамеечку.

Она покачала головой.

— Если не возражаешь, предпочитаю стоять.

— Как хочешь.

Он снял очки, энергично протер стекла, затем откашлялся.

— Через три дня я буду вынужден известить маркиза де Брага, — начал Чжао. — Я дал ему слово, что сообщу о твоем желании вступить с ним в брак.

— Я не могу пока решить, — быстро ответила девушка. — Я обдумываю предложение принцессы Ань Мень выйти замуж за ее кузена Шан-Вэя.

Выражение лица Сун Чжао не изменилось.

— Мне пришла на память, — сказал он, — басня про соловья, который вообразил себя совой. Он был убежден, что только он может подражать крику совы, но на самом деле продолжал петь по-соловьиному.

Лайцзе-лу опустила глаза и взглянула на кончики сандалий.

— Я не вправе дурачить тебя, отец, — проговорила она. — Да, это правда, я и не воспринимаю брак с Шан-Вэем серьезнее, чем брак с маркизом де Брага.

Отец вздохнул.

Она посмотрела на него, глаза ее стали огромными.

— Я отдала свое сердце, свою душу, да и свое тело единственному человеку. Я никогда не полюблю никого другого, и ни за кого другого не пойду замуж.

— Ты осложняешь ситуацию нам обоим, — сказал Чжао.

К глазам Лайцзе-лу подкатили слезы, моргнув, она не дала им выступить.

— Всю свою жизнь я относилась к тебе с почитанием и уважением, всю свою жизнь. Ни разу я не отступила от заповедей наших предков. Мои любовь и уважение к тебе как никогда велики, и как бы я себя не корила за неповиновение твоей воле, в этом деле я не могу тебе подчиниться, отец.

— Ты мое единственное дитя, — произнес Чжао, — с помощью мисс Сары я растил тебя после трагической смерти твоей матери. Я тоже следовал заповедям наших предков. Более того, я многократно умножил состояние, полученное в наследство. Верно, мне нравится жить в покое, но мне не нужно большее состояние, чем то, которым я уже обладаю. Я собрал его, чтобы обеспечить твое будущее и будущее моих пока нерожденных внуков. Какой прок от всего этого золота и серебра, если я обреку тебя На пожизненное несчастье?

— Отошли меня в наше имение в горах и оставь жить там в заточении до конца моих дней, если такова твоя воля. Отдай меня на публичное наказание кнутом на площади перед Храмом Неба, если ты таким образом желаешь наказать за непослушание. Я не стану роптать. Но я не выйду замуж за маркиза де Брага. И ни за кого, кроме Джонатана.

— Когда Джонатан попросил твоей руки, — сказал Чжао, — мое согласие было искренним. Изо всех известных мне молодых людей никто не восхищал меня в такой степени, как Джонатан Рейкхелл. Многие месяцы спустя после его возвращения в Америку, меня согревала и вселяла облегчение в душу мысль, что ты будешь жить далеко за пределами Срединного Царства, где вне всякого сомнения в скором времени разгорится ужасная война с «заморскими дьяволами». Однако Джонатан не оправдал наших надежд. Почти два года прошло с тех пор, как он уплыл, и за это время мы не получили от него ни единой весточки.

— Признаю, молчание Джонатана вызывает у меня недоумение и причиняет страдания, — сказала Лайцзе-лу. — Когда сюда вернулся Чарльз, я ожидала, что он привезет письмо от Джонатана, но он ничего не привез. Всякий раз, когда в Вампу приходил корабль компании «Рейкхелл и Бойнтон», я была уверена, что у капитана есть для меня письмо, но письма все не было и нет. Все что я могу сказать, так это то, что Джонатан все объяснит, когда сам приедет сюда.

Отец нежно проговорил:

— Он может и не приехать. Ты жила в изоляции от многих мирских реалий, поэтому не знаешь, какими вероломными и беззаботными могут быть мужчины.