Китайская петля

День разогрелся, тайга просветлела, до краев наполненная запахами теплых трав и острым смоляным духом. В бирюсинском скиту закончились лихорадочные сборы — скот уведен в глухой распадок, ценности закопаны, жилая изба разобрана, бревна пущены на спешную достройку барки. Все, что можно, погружено на барку, на плоты, в готовые и полуготовые лодки. Среди народа, занятого на переноске вещей, мелькала молодая рыжеволосая женщина. Ее прозрачно-серые глаза время от времени застывали, повернувшись в сторону Красноярского острога.» Чаво рот раззявила, халда!«— приводил ее в чувство кряжистый седобородый мужик, и она бежала к берегу, согнувшись под тяжестью очередного узла.

Помолившись, вся староверческая община расселась в лодки и отплыла вниз по Бирюсе, направляясь на условленное место, назначенное им для встречи кыргызским ханом Ишинэ. Хану нужны были лодки для похода на Красный Яр — их дадут староверы, иначе в степь им допуска не будет. А Красноярскому острогу так и так конец — и сила на него идет большая, и внутри теперь свои люди — обещали помочь в решающий момент.

Пройдя тайными снежными перевалами, с таежных Саянских гор в холмистые хакасские степи вышел большой конный отряд. Вел его широкогрудый чернобородый воин в дорогой сверкающей кольчуге — джун-гарский полководец Галдан Бодохчу. Разделившись на несколько групп, конные джунгары двинулись широкой облавной дугой, охватывая кыргызские становища. Защищать их было некому — почти все мужчины ушли на север — штурмовать ненавистную Кзыл-Яр-Туру.

Утро поднялось темным, бессолнечным, из-за ненастных серых туч слабо потек ранний холодный свет. Таежная тропа шла по краю желто-бурого песчаного ската, усеянного мелкими камнями. Над песком стояли сосны, снизу темно-зеленая трава, растущая мягкими редкими пучками. Прямо в траве начиналась вода лесного озера, густо настоянная на торфе, — неподвижная, почти черная, смутно отражающая сосновые стволы.

На берег озера выехал всадник на усталой лошади. Мужчина, одетый как красноярский казак, — от усталости он то ронял голову на грудь, то снова вскидывал ее, протирая глаза. Увидев полоску воды, мелькнувшую сквозь завесу утреннего тумана, который смутной кисеей потек меж сосен, он механически толкнул пятками кобылу, как вдруг, мгновенно придя в себя, слетел на землю, быстро откатившись с тропы за ближайший пень и оглядывая оттуда темные кусты. В шершавом еловом стволе, на уровне конских ушей все еще дрожала длинная тяжелая стрела. Поколебавшись секунду, мужчина поднялся в полный рост, поднял руки над головой и вышел на тропу.

— Эй, я один тут! Не стреляйте! Мне в скит надо, дело есть.

— Како тако дело? — раздался неподалеку хриплый мужской голос. — Кто таков?

— Я скиту друг. Предупредить хочу, казаки к вам идут.

Андрей не знал, разумно ли так говорить с незнакомцем, которого он даже не видел. Однако выбора не было.

— Эвона! — послышалось в ответ. — Дак вчера иш-шо все сплавились. Пуст он, скит-то!

Голос приблизился, из-за старой разлапистой пихты показался мужик с охотничьим луком в руках.

— Как пуст? — Андрей от слабости сел на землю, намотав на кулак повод. — А куда скитские ушли?

— Дак от казаков и ушли. Все лотки собрали и сплавились. Третьево дни заезжал один узкоглазай, здоровый такой, с косицей. Он и упредил, о казаках-то.

» Чен?! Какого черта! Что за игра такая?!«

— А ты кто? — спросил он мужика.

— В караульщиках оставлен. Казаки придут, дак схоронюсь, а потом снова глядеть буду.

— Слушай, там такая рыжая была…

— Глаха-то? Тож уехала. Говорю те, все уехали.

» Кистим!! Если здесь я не нужен, может, к ним успею?«

— Скажи-ка, — снова сказал Андрей мужику, — а есть у тебя лошадь? Дай мне любую, только свежую, а я тебе эту отдам. Она хорошая, ты не смотри, что устала.

Мужик, подойдя, осмотрел кобылу.

— Хорошая, говоришь? А не запалил ты ее? Бона, как боками-то водит.

— Да нет, она отойдет.

— Гляди… Ладно, дам я те свово меринка. Переседлай токо, казацка сбруя мне без надобности.

Снова закружилась голова, от усталости и голода Андрея повело в какой-то черный провал. Получив еще полкраюхи ржаного хлеба и большую прошлогоднюю репу, Андрей оседлал коренастого гнедого мерина и рысью уехал по тропе, ведущей к Енисею.