Китайская петля

Из горного городка, лежащего на границе Турфана и пустыни, выехал крупный военный отряд. С лязгом боевого железа и топотом копыт он прошел в темной арке ворот, и вскоре облако пыли показало, что он двинулся по направлению к северным Саянским хребтам. Вел отряд широкоплечий чернобородый воин в блестящей кольчуге — джунгарский полководец Галдан Бодохчу. С молодых лет он был предан буддийскому учению и своей тяжелой сабле. Сейчас наступала очередь сабли — пора было показать енисейским варварам-кыргызам истинный смысл «Восьми сторон божественной любви». «Ом мани падме хум!»— повторял про себя полководец, предвкушая кровавую потеху.

Джунгарские разведчики, ранее прибывшие из Турфанского оазиса, вышли к Енисею, на условленное место встречи с Ченом. По горной тропе, за которой они наблюдали, лежа за каменной осыпью, прошел отряд всадников, спешно уходящий в Монголию. Многие из них были ранены, поперек седел везли трупы. По отрывочной беседе, которую разведчики подслушали, тайно подобравшись к привалу, им стало ясно, что другой отряд, собранный из урянхов, направился в одну из горных долин, куда ожидался ответный рейд степняков-кыргызов. Но к тем людям, встречи с которыми ждали разведчики, все это не имело никакого отношения.

Выйдя на берег Енисея, джунгары стали обустраивать место встречи: тайное укрытие для ожидания, пути отхода, дрова для сигнальных костров. Встреча ожидалась через несколько дней.

Ночью кто-то тихо толкнул Андрея в плечо.

— Поднимайся, — услышал он шепот Мастера.

— Проблемы?

— Тихо! Седлай коня, и поехали. «О Господи, за что?!»

— Куда едем?

Но Мастер уже исчез в темноте. В крепости стояла тишина, в разных местах виднелись группы спящих воинов, кони паслись снаружи, под охраной. Оседлав Рыжего, Андрей замер, вслушиваясь-вглядываясь в темноту, пока разглядел белого коня. — За мной, — прошептал Мастер. Они рысью двинулись по темной степи, догнав группу молчаливых всадников, которые ехали, не зажигая огня. По тускло блеснувшему шлему в одном из них Андрей признал чазоола. Один из всадников — кажется, пленный монгол — был связан. Проехав по долине, они начали подниматься на пологий холм, примерно на середине склона перерезанный невысоким известняковым откосом. Сойдя с коней, зажгли факел — коптящее пламя блеснуло на металле кольчуг, заметалось по кустам акации и каменной осыпи, ведущей к черному глазу пещеры. К пещере двинулись чазоол, Андрей с Мастером и еще один воин, подталкивающий пленника. Все молчали.

Внутри пришлось пробираться низко пригнувшись, но потом ход расширился. Похоже, что стены пещеры были стесаны и пол выровнен. Потом ход вновь стал сужаться, превратившись в узкий лаз, — как говорят спелеологи, «калибровку». К счастью, она оказалась сухой — в известняковых пещерах часто приходится ползать в жидкой грязи, которую потом очень трудно отмыть. Пройдя «калибру» ползком, они вылезли в невысокий длинный грот, дальний конец которого скрывался в темноте. В зигзагах оранжевых и черных пятен, перебрасывающихся в свете факела, мелькнули сталактиты, бугристые своды грота, покрытые какими-то рисунками. Впереди что-то блеснуло, чем ближе, тем яснее: круглое лицо с длинными, полуприкрытыми глазами, рот, змеящийся в отрешенной улыбке, гирлянда оскалившихся черепов на плечах. Отделенная от пришедших неподвижной черной водой, в свете факела матово поблескивала золотая статуя мужчины, сидящего в позе лотоса.

— Смотри, — еле слышно прошептал Мастер. Андрей на миг повернул к нему голову — ему показалось, что китаец смотрит не на статую, а куда-то дальше, но хотел, чтобы Андрей смотрел именно на нее. Там свод грота круто спускался, и на его поверхности было сделано какое-то изображение — вот в него и вглядывался китаец. Андрей пристальнее посмотрел туда и невольно отпрянул: большая темная птица, раскинув крылья из черного клубящегося дыма, готовилась броситься на него из-за золотого идола. Пламя факела качнулось — птица пошевелила крылом, холодно и жутко блеснул круглый зрачок, с новым движением пламени оказавшийся лишь завитком на голове истукана. Пламя плясало по плоской золотой морде, глаза блестели, улыбка змеилась — но идол не оживал, оставаясь лишь тяжкой грудой металла. Птица же была живой — а в следующий миг ее не стало вовсе.

«Отче наш, иже еси на небеси…]] — отгоняя морок, Андрей незаметно перекрестился. Рядом послышалась какая-то возня — связанный монгол с кинжалом в груди рухнул в озеро, подняв сноп брызг и волну, омывшую золотой край истукана. Господин Ли Ван Вэй, казалось, не обратил внимания на смерть монгола, он все так же пристально глядел в глубь грота.

Назад выбрались тем же ходом, а когда сели на коней, Андрей спросил шепотом:

— Я не читал, что кыргызы приносили человеческие жертвы.

— Они и не приносили. Это тайный, воинский культ. Без жертвы нельзя, ни одно дело не получится.

— Почему они показали нам эту пещеру? Мы же чужие. Нас убьют?

— Пока не найдем табун и мальчишку, нам ничего не грозит. Так что не думай об этом.

Некоторое время они ехали молча, копыта мягко стучали по сухой земле.