Китайская цивилизация

К концу феодального периода, в эпоху Сражающихся царств, сложились одержимые новым духом мощные царства. Их вожди – это воины, безразличные к приносимой соблюдением этикета и умеренностью славе, но жадные до завоеваний, действенной власти и реальных богатств. Свои сокровища они извлекают из шахт и солеварен, из болот и лесов, из окраин, которые им удается отвоевать у варваров, и из целинных земель, которые они умело осваивают. Поощряя торговцев, они способствуют перемещению богатств. Они располагают зернохранилищами и казначействами. Они собирают предназначенное для армий продовольствие, накапливают металлы и драгоценности, которые пригодятся при завязывании новых отношений. Наступает эпоха соперничества в великолепии, время безмерных амбиций и безграничных захватов. Именно тогда, как мы видели, появляются первые наброски видения власти высшего порядка, власти, принадлежавшей государю в его качестве главы государства. Однако же пишущие историю начетчики, относящиеся к легистам с ненавистью, считают любые усилия по упрочению государства как все новые и новые попытки узурпации. Порицаемые за их высокомерное безумие могущественные властелины начинают наделяться чертами, которые традиция приписывает царям-погубителям. В пышных столицах царств вассалы страны пропадают в толпе прибывших издалека авантюристов, колдунов, врачевателей, астрологов, философов, убийц, спорщиков, фигляров, юристов, каждый из которых владеет секретом могущества и становится фаворитом на час. Придворная жизнь делается похожей на беспрерывную схватку, в которой не на жизнь, а на смерть схлестываются объединения и группы прихлебателей. Сеньор принимает обличье тирана. Как никогда раньше, он выступает творцом иерархий, но иерархий зыбких и неустойчивых до такой степени, что ничто не выглядит там приобретенным по наследству и даже власть вождя кажется принадлежащей ему не в силу династического начала, а как отдельному человеку. Не из соблюдения налагаемых обычаем запретов и не из регулярного выполнения религиозных обязанностей проистекает авторитет, которого он добивается. Похоже, этих блистательных государей больше устраивает магическая сила, чем религиозная благодать. Они презирают жалкое знание, унаследованное от праотцев и сберегаемое наследственными вассалами – церемониймейстерами. Ими оказывается доверие незнакомцам, которым будто бы известны неведомые науки и которые обещают безграничный успех. Они доверяют свою судьбу поочередно одному из этих техников магического ремесла. Они превращают их во вторых лиц государства, предлагая половину своего достояния, а затем сваливая на них беды от неудач или опасность, которая заключена в глубинах слишком большого успеха. Пока фавориты удачливы, но не слишком, их допускают к труду во славу государя. Их изгнание или их смерть возместят неудачи и очистят успех. Великолепие их взлета и их падения придадут особый блеск славе властелина и окутают его особу величием.