Китайская власть

Лидером по уровню реальной урбанизации остается южнокитайский Гуандун: из десяти городов Китая с самым высоким уровнем урбанизации шесть находятся в провинции Гуандун.

Отсталые сельские районы остаются серьезной проблемой не только экономического, но политического плана: в умах партийных и государственных руководителей КНР зреют мысли о возможности физического отделения от соседних провинций, которые экспортные регионы фактически дотируют, как и высокоразвитые районы СССР «кормили» значительные территории Средней Азии и Кавказа до 1991 г.

Тем не менее, если мы обратимся к опыту СССР, население которого к моменту революции 1917 года находилось в структурно схожей ситуации (18% жителей городов), то мы увидим, что к 1979 г. — через 62 года после установления советского строя — показатель урбанизации составил 62%, тогда как в Китае даже по формальной официальной статистике он отстает от советского на 10–15 лет: через 62 года после установления КНР, в 2011 г., этот показатель «дополз» до 51,27%, при этом за 62 года своей истории развитие КНР не прерывалось крупной гражданской войной, сопровождающейся иностранной интервенцией, а также черной полосой очередной мировой войны.

«Рыночный социализм» в Китае явно буксует, а его апологеты фактически сработали не на строй Народной республики, а на Синьхайскую революцию 1911–1913 гг., бенефициаром которой стал Гуандун как глобальный представитель китайского мира в капиталистической системе. Советская модель социально-экономического развития в Китае востребована как никогда, однако она не имеет ни представителей, ни права голоса в условиях монополии «правого уклона» во власти и левопопулистского движения, представленного той же «комсомольской группой» Пекинского и Народного университета. Советская модель могла бы вывести Китай в реальные лидеры мировой экономики уже к 2000 г. при условии сохранения в руководстве Китая просоветского блока.

«Городская приморская экономика» остается основным бенефициаром развития страны: по состоянию на середину 2018 г. из 37 крупных региональных центров Китая самая высокая средняя зарплата, не считая столицы страны Пекина, где она составила 10 531 юань (свыше 100 тыс. российских рублей), пришлась на 17 городов прибрежной полосы, десять из которых не являются столицами регионов.

[1] https://data.stats.gov.cn/easyquery.htm?cn=B01

[2] http://www.nhfpc.gov.cn/guihuaxxs/s10743/201806/44e3cdfe11fa4c7f928c879d435b6a18.shtml

[3]roles(reader-all)

Китайская власть - Made in USA: 12 «китайских» лауреатов Нобелевской премии

Made in USA: 12 «китайских» лауреатов Нобелевской премии

Для измерения научной мощи страны составляются рейтинги школ и университетов, проводятся различные олимпиады, конкурсы, считаются различные индексы и многое другое. Однако для большинства людей, далеких от науки, единственным объективным показателем научной мощи страны, впрочем как и научных достижений отдельного человека, является Нобелевская премия. Вопрос научно-технического развития с опорой на собственные силы – один из центральных вопросов для Китая в 2020-2035 году – имеет ли Китай собственную, оригинальную научно-технические школы для «рывка» в научном развитии? Каких лауреатов Нобелевской премии породила китайская почва?

Физики Ян Чжэньнин и Ли Чжэндао

Учителем Яна был индийский ученый Субраманьян Чандрасекар, преподаватель Чикагского университета. Перебравшись сюда, Ян стал работать под руководством итальянского ученого и Нобелевского лауреата 1938 года Энрико Ферми. Здесь же работал его партнер и второй лауреат Нобелевской премии Китая — Ли Чжэндао, уроженец Сучжоу (провинция Цзянсу, Шанхайский регион). Два ученых первыми из китайцев (1957) получили Нобелевскую премию «за пристальное изучение так называемых законов четности, которое привело к важным открытиям в области элементарных частиц». Их результат стал возможен при непосредственном руководстве Энрико Ферми. Сегодня Ли Чжэндао работает в Колумбийском университете (США), а Ян вернулся в Университет Цинхуа (Пекин) после 44 лет жизни в США.

Диссидент Лю Сяобо и Далай-лама 14-й — премия мира