Китайские миллионы

Часов в 9 он успел уже выбрать приличный редингот, утренний сьют, гавелок и макинтош и минут на 10 предоставил себя в руки известного мистера Доунинга, закройщика от Пуля, тогда как в соседней гостиной велась серьезная беседа между Изой и непомерных размеров француженкой с нормандским носом, madame Louise, правой рукой Редферна в Лондоне. Вокруг них разбросаны были горы материй, кружев, перьев и повсюду валялись модные картинки, к которым, впрочем, m-me Louise относилась с презрением… Она сама создавала моды. Двумя-тремя ловкими движениями она драпировала торс Изы волнами материи, перетягивала бюст, там и сям прикалывала кружева, накидывала буфы из газа и воланы, подметывала стеклярус и в какие-нибудь пять минут, действительно, создавала если не костюм, то прелестный эскиз его… Она скомбинировала уже ей очаровательное matinee, два выездных костюма, два вечерних, один официальный, два домашних и один бальный, когда Будимирский вошел и приказал добавить еще один вечерний и один выездной костюм и три пардессю. Одобрив сделанный Изою выбор нескольких шляп и потребовав, чтобы один из выездных костюмов ее, именно черный суконный, был готовь coute que coute завтра рано утром, Будимирский оделся и отправился в город. На Пикадилли он остановил карету и — из магазина в магазин, побывал во многих, покупая цилиндр, шляпы, перчатки, белье, духи и т. п., пока не добрался до придворного ювелира Беннета. Здесь он выбрал чудное ожерелье из жемчуга, другое из брильянтов с рубинами, чудные кабошоны для серег, три баснословно дорогих браслета, полный изумрудный прибор и редкую по красоте диадему из рубинов, с несколькими крупными брильянтами… По мере того как он выбирал, клерк, начавший продавать ему, позвал старшего клерка, этот послал за управляющим, а последний вызвал по телефону самого хозяина, к счастью находившегося в двух шагах, в городском отделении «London and County Bank».

— Сосчитайте, пожалуйста, — попросил Будимирский. Оказалось свыше 5000 фунтов… Таких денег в билетах с ним не было, — из взятых в Гон-Конге 5000 ф. у него едва оставалось четыре, как он убедился, сосчитав билеты тут же. Но рядом в бумажнике оставалось до десятка чеков, взятых в Гон-Конге на предъявителя, и он, выдав один из них в 10.000, получил сдачи банковыми билетами.

— Не каждый день бывают покупатели, обладающие возможностью платить… такими чеками, — радостно улыбаясь и кланяясь, заметил Беннет.

— Не каждый магазин может дать 4000 фунтов сдачи, — ответил ему любезностью же Будимирский.

Почтение Беннета к авантюристу выросло еще на 100 %, когда Будимирский приказал все это прислать к нему по адресу, как покупку в 2–3 фунта…

«Это Крез, — подумал Беннет, — раз он целое состояние доверяет посыльному нашему». Это Крез, — решили все в отеле, когда главный клерк Беннета привез покупки Будимирского и рассказал о цене их manager’у, а тот остальным. Это Крез, — решил и мистер Сикспенс, репортер «Evening News», являвшийся в отель ежедневно собирать сведения об останавливающихся здесь деловых людях из Америки, решил и приказал доложить о себе мистеру Дюбуа, который с супругой своей сидел уже за lunch’ом. Будимирский принял репортера, и в вышедшем вечером номере газеты была не только биография, но целый роман из жизни мистера Шарля Дюбуа, француза — уроженца Гваделупы, нажившего миллионное состояние в Китае, Японии и на Филиппинских островах.

Между lunch’ом и обедом monsieur Duboy вместе с Изою побывали в нескольких магазинах ради покупки необходимых для Изы вещей, затем обедали у себя еще в апартаменте (у Изы не было костюма), вечером же Будимирский отправился в Гаррик-театр смотреть боевую его пьесу «Беспечальный лорд Квекс» Пинеро и кончить вечер в Empire, модном кафе-шантане, а Иза… Иза проплакала весь вечер над купленными ей драгоценностями… Жемчуг ей казался выплаканным ею в эти два месяца слезами, а рубины… они отливали кровью жертвы Будимирского и казались еще ярче, еще страшнее от контраста рядом с идеально-чистыми брильянтами… Ей, страстно любившей живую красоту, никогда не нравились драгоценные камни, но она знала цену их и улыбалась сквозь слезы, оценивая их… Разве тысячами фунтов стерлингов можно вознаградить за пережитые ею страдания? Тоска сжимала ее сердце… Ни одной близкой души около, некому выплакать горе свое, не с кем поделиться страданиями и надеждами на скорый конец их. Старцы? Но если она перенесется туда, она опять найдет запертою дверь, — время не настало еще… еще 8 лун осталось, — целая вечность для ее разбитого сердца… «О, если бы я не была одинокою, — все остальное горе было бы легче перенести» думала она, и вдруг сердце ее сжалось и кровь отлила… она испытывала знакомое чувство и опустилась в кресло, закрыв глаза, готовая к посещению высшей силы… Во мраке выступило красное пятно, побледнело, сжалось и образовало знакомую ей, дорогую сердцу фигуру Дари-Нурра… Не открывая глаз, она почувствовала его теплую руку на голове у себя.