Китайские миллионы

Эвелина вся задрожала и, как кролик под очаровывающим взглядом гремучей змеи, заметалась и застонала…

Луиджи, не спуская глаз, отступил на один и другой шаг от кареты, и Эвелина, открыв дверцы, вышла на тротуар и готова была уже положить свою руку на руку Луиджи, когда Будимирский, поняв, наконец, в чем дело, быстрым движением отбросил в сторону старика и дунул в лицо Эвелине, встряхнув ее за локти.

Эвелина вскрикнула, точно проснувшись и, как птичка, прижалась к локтю Будимирского, узнав перед собою Луиджи.

— Повторите ваш эксперимент теперь, — предложил ему Будимирский… — Ваша попытка не удалась, и я рекомендую вам не повторять ее… Помните, что банк будет выдавать вам деньги каждый раз лишь с моего согласия… Прощайте.

Эвелина уже сидела в карете, Будимирский вскочил в нее, и лошади помчались.

Иза, все утро провозившаяся с поставщиками и модистками (ей нужно было позаботиться и о туалетах Эвелины), ждала их с lunch’ом, после которого, оставив Эвелину в отеле, Будимирский с Изой, в новом черном суконном платье, дорогом, но простом, в прекрасной мантилье с дорогим мехом, поехал в Сити, в отделение Гон-Конгского банка. Здесь Иза предъявила чек на 500.000 фунтов стерлингов… Будимирский с улыбкой наблюдал за сенсацией, которую вызвало это требование… Клерк, принявший чек, вытаращил глаза на Изу, красота и изящество которой поразили его не меньше суммы чека…

— Простите… Я не знаю… я сейчас!..

Он вернул ей чек и бросился за перегородку матового стекла в кабинет директора, куда вскоре пригласили Изу и Будимирского.

Почтенный джентльмен, стараясь сохранить спокойствие, но, видимо, волнуясь, предложил им сесть.

Почтенная леди и почтенный сэр понимают, конечно, что… такая сумма… требует некоторых предосторожностей… Чек именной и банку необходимо иметь удостоверение личности…

Иза предъявила документ вдовы отставного поручика, Изы Бушуевой, урожденной ди-Торро, визированный во Владивостоке, Иокагаме и Макао британским консулом, на чем в свое время настоял Будимирский.

Все было исправно, и директору ничего не оставалось делать, как приказать уплатить, тем более, что на вопрос, получил ли он из Гон-Конга дубликат чека, директор должен был ответить утвердительно, но… в какой бы форме леди ни пожелала получить капитал, — это затруднительно сделать немедленно…

Будимирский, «брат леди», конечно, согласился с этим и потребовал список бумаг, имеющихся в банке, и тех, приобрести которые не трудно будет банку сегодня и завтра. Сделан был выбор, и на другой день к двум часам дня банк обязался представить леди на 300 тысяч фунтов акций де Бирс и других золотопромышленных компаний и акционерных обществ и приготовить на 200 тысяч 10 чеков на предъявителя с уплатой в Париже.

Будимирский и Иза простились с директором, побывали еще в двух банках, где разменяли два мелких чека, заезжали к ювелиру на Пикадилли и вернулись в «Continental», где нашли Эвелину, потерявшуюся среди волн шелка, бархата, кружев и газа…

Так долго жившая как в чаду и попавшая в мир грез, девушка, не отдававшая еще отчета себе, где она, что с ней и что ее ожидает, никогда не видевшая роскоши, потеряла теперь голову… Все это предлагалось ей, — все это ей предназначалось, от нее зависел выбор. Она окончательно смутилась, когда Будимирский поднес ей великолепный парюр из жемчуга, такой же роскошный и дорогой, как вчера им купленный для Изы…

Время до обеда Будимирский провел с Изой. Надо было «выяснить», как он выразился, новые отношения famille en trois… Надо было дать ей некоторые инструкции делового характера, определить их планы (его планы) относительно Парижа и т. д.

Вечер они втроем, «инкогнито», по выражению Будимирского, ибо у Эвелины не было еще туалетов, провели в «Criterium’е», а ночь… повторилась предшествовавшая ночь.

— Рай Магометов! — ухмылялся Будимирский, переходя из объятий Эвелины в объятия Изы.

XVII. Окончательное преображение и начало конца

На другой день все «дела» были покончены. Будимирский из банка перевез в «Continental» целый чемодан бумаг и банкнотов, к удивлению и негодованию дельца-банкира, не понимавшего как можно лично делать какие-нибудь биржевые операции, таскать с собою в чемодане миллионы. На все его намеки Будимирский отмалчивался, думая: «Милый мой, я без тебя знаю эти неудобства, но держать деньги здесь, — слуга покорный…»

Готовы были и все костюмы его самого и его дам, отправлены были и экипажи, и мебель «moderna stile» от Marle and C°, и экипажи, и все то, что миллиардеры покупают в Лондоне, а не в других центрах, и авантюрист с жертвами своими, по-княжески расплатившись в «Continental» выехал в Париж. Здесь в Hotel Bristole, где останавливаются коронованные особы, Будимирский записался уже не Дюбуа, французом с Гваделупы, а… отставным гвардии корнетом Буй-Ловчинским, безукоризненно правильный паспорт которого лежал у него в портфеле и который умер минувшим летом на руках у Будимирского в Красном море, на пути в Китай, куда он ехал братом милосердия.