Китайские миллионы

Швейцар, раскланявшись «миссионеру», объяснил, что следует, кули, ответившим «all right!», и «экипаж» помчался в гору.

Какая смесь одежд и лиц,
Племен, наречий, состояний!

мог бы вспомнить Будимирский, глядя на разноплеменную толпу, толкавшуюся на Queen Street'е. Тут были и парсы-огнепоклонники в своих камилавках, и малайцы в их похожих на узкие юбки саранчах, и арабы в белых бурнусах, и японцы в халатах, и индусы в огромных тюрбанах. Среди толпы, точно статуи, возвышались долговязые индусы-полицейские и набранные в помощь им «сихи» в европейских мундирах и ярко красных конусообразных шапках. Яркими пятнами выделялись в толпе белые фланелевые вестоны штатских и красные мундиры военных англичан и синие блузы матросов всех стран и народов. Слышались самые разнообразные языки и наречия, но внешняя рамка — улицы, дома, учреждения — оставалась в высшей степени английская, что еще более усиливало странность впечатления.

По Queen Street'у кули вынесли галопом Будимирского на площадь перед претенциозной выстроенной ратушей, «City Hall», на которой (площади) царило большое оживление. Будимирский увидел картину, обычную в Англии, где-нибудь в лондонском Hurlingham Club'e или на St. John's Wood'е но здесь, тем более в эту эпоху, производившую поражающее впечатление. Вокруг площади, одетые в элегантные туалеты и сидя под навесами палаток, дамы следили за перипетиями матча в крикет, в котором упражнялись полуголые джентльмены и офицеры ее величества. В Африке или Азии, где сойдутся четверо англичан, они немедленно устроят крикет, как немцы — кружок хорового пения, а русские — винт… Устроили крикет британцы и в Гон-Конге, воспользовавшись единственной ровной площадкой в городе.

Показывать себя в этом обществе не было в расчетах Будимирского, и он палкой и мимикой показал кули направиться в горы.

Улицы, застроенные большими зданиями, скоро кончились, и кули бежали по дороге, мимо дворцов и вилл, выстроенных европейцами на китайские деньги, и роскошных садов, из которых наилучшими являются губернаторский и комендантский. Почти рядом тянулась железная дорога с проволочной тягой, устроенная по образцу горных швейцарских и соединяющая «Сити», деловой город, с этим прелестным предместьем, где проживают семьи коммерсантов, высшего чиновничества и офицерства.

Вскоре кули остановились у ограды раскинувшегося на уступе горы очаровательного ботанического сада, точно предназначенного служить сборным пунктом всей аристократии. Теперь она занята была там, у City Hall'а, национальным спортом и в этом любовно взлелеянном, заботливо выхоженном китайскими садовниками, но точно по волшебству вызванном из голой гранитной почвы саду — бродили лишь несколько нянек-индусок с чахлыми детьми, играющими в мяч. Кое-где в тени пихт отдыхали богатые дамы-китаянки, добравшиеся сюда на их изуродованных ножках, да вдали у обрыва бродили два черные рединготы в цилиндрах.

Полюбовавшись и отсюда заливом, Будимирский возвратился к креслу-паланкину, и кули помчались дальше, причем один из них, старший, по-видимому, обернувшись к седоку и сладко улыбнувшись, показал рукой вперед, произнеся: «Happy Valley!»

По Kennedy Road, обсаженной хвойными деревьями, кули скоро добежали до красивой и самой широкой долины на острове, где расположены кладбище и ипподром. «Блаженной» (Happy Valley) долина эта названа, вероятно, в память крылатых слов, сказанных некогда Крезу Соломоном: «Nemo ante mortem beatus…»

Даже наш авантюрист согласился, что этот уголок дивно красив. Живая бамбуковая изгородь, со стволами около 12 сажен высоты, окружает это место успокоения, представляющее скорее великолепный и тщательно выращенный тенистый парк, чем кладбище.

Здесь никого не было, но не успел Будимирский, усевшись в тени на садовой скамье, закурить сигару, как увидел вдали те же два редингота, в которых вскоре узнал своих японцев, которые, не приближаясь к нему, тоже расположились шагах в ста от него.

— Соглядатаи проклятые, — проворчал Будимирский, но вдруг голову его озарила удивительная мысль.

V. Сила талисмана

«Соглядатаи, да!» думал Будимирский, но, вместо того, чтобы злобствовать за это на них и недоверчивую Ситреву, нужно воспользоваться ими, обратить их в слуг своих. Талисман Ситревы с ним ведь, а по ее словам ему подчиняются все, кто посвящен в тайны секты, все верные ее.