Китайские миллионы

— «Messagerie Maritime» имеют первую остановку в Сайгоне, четыре дня пути отсюда… Когда идут оттуда встречные — мы узнаем в консульстве. Но нужно торопиться туда, — Хако взглянул на часы: — четвертый час, а «Шанзи» уходит в 8, — едемте…

Они двинулись, и на пути к ограде, где стояли паланкины Будимирского и японцев, Моту объяснил авантюристу его роль.

Через час кули Будимирского остановились на Queen Street'е у красивого, массивного здания, над которым развевался японский флаг.

Японцы ехали сзади шагах в двухстах. Будимирский приказал по-английски доложить о себе и сейчас же был введен в кабинет консула, такого же маленького желтого человека с жидкими усиками и мочальной бородкой, как и все его соотечественники.

Теперь уже Будимирский был уверен в себе. Консул сделал Будимирскому английский shake hands и просил сесть. Авантюрист, не отвечая ни слова на приветствие, сел, расстегнулся и, вынув амулет, молча и строго глядя на консула, поднес амулет к его глазам. Желтый японец не побледнел, а позеленел и, схватившись за борт стола, в паническом страхе приподнялся, впившись глазами в Будимирского… Этот таинственный знак высшей власти, который он видел раз при посвящении, перед которым он, как перед величайшей святыней, должен преклоняться, повинуясь, — находится в руках европейца… миссионера, вдобавок…

— Аум! — поднял руку Будимирский.

— Аум! — трепетно ответил ему консул.

— Восток будет принадлежать сынам Востока!

— Аминь! — ответил консул, — приказывайте!

— Два ваши соотечественника, мои подчиненные, здесь у вас в приемной, вероятно, — они вам объяснят, в чем дело, я же оставаться здесь не должен: — с этой карточкой, дней через пять к вам за новостями явится дама, — вы ей сообщите все, что будете знать. — Пока, до свидания!

Произнеся еще раз «Аум!», Будимирский вышел в приемную и пропуская мимо себя в кабинет японцев, его ожидавших, сказал им: «Наш! Увидимся на пристани». Через 10 минут он был у себя в отеле, сытно пообедал, приказал разбудить себя в 7 часов и мирно заснул, как будто провел день самым буржуазным образом.

Засыпая, он пробормотал лишь: — Славная однако, вещь, этот амулет…

VI. Макао

Совсем стемнело уже, когда бой3 разбудил Будимирского. «Пора!» подумал он, взглянув на часы, и начал быстро собираться, приказав подать счет. Не прошло и 10 минут, как он, сопровождаемый поклонами и пожеланиями всего персонала отеля, усаживался в джин (колясочка дженрикши), а еще через 10 минут был на набережной, где от небольшой пристани отходили шлюпки и катера, отвозящие пассажиров на «Генерал Шанзи», качавшегося на волнах где-то далеко на рейде.

«Достаточно ли темно?» думал Будимирский, вглядываясь в пристань и небольшие группы людей на ней. «Кажется достаточно».

На фок-мачтах кораблей на рейде, то там, то здесь уже зажигались огни, — наступала ночь.

Будимирский, расплачиваясь с дженрикши, оглядывал катера. «На рулевом будет феска красная, сказала она» вспомнил он, — «это заметить нетрудно, — вон она с правого края. Ого! Катер паровой даже…»

— Счастлив видеть вас еще раз, высокопочтенный сэр, и пожелать вам доброго путешествия, — услышал Будимирский, едва вступив на пристань.

Перед ним со шляпой в руке наотлет стоял выхоленный банкир Джемс Солтер.

«Ты, скотина, удостовериться хотел, что я уехал, ну и удостоверишься» подумал со злостью Будимирский и любезно прибавил: — Благодарю, сэр, за честь, если вы для меня беспокоились и за любезность, если… находитесь здесь случайно.

— Честь на моей стороне, сэр, — склонился банкир. — Нам не каждый день приходится встречать и провожать таких клиентов, — улыбался банкир.

«Даже никогда не приходилось» мысленно усмехнулся Будимирский и заговорил о состоянии моря, оглядываясь по сторонам.

В группе, расположившейся у большого парового катера, Будимирский заметил фигурки обоих японцев с биноклями через плечо и дорожных шапочках и трех-четырех пассажиров с «Тагасаго Мару». В других группах виднелись новые и старые пассажиры, но ни одного немца, — они ждали завтрашнего немецкого парохода, не считая возможным ехать на французском пакетботе.

Будимирский думал сперва на пристани дать кое-какие объяснения и указания своим «агентам», как он окрестил уже японцев, но здесь решил, что лучше все предоставить их инициативе — во-первых, а во-вторых — не указывать им, как и где они его найдут, — когда настанет срок, он сам их найдет; чем он подальше от них, потаинственнее будет держаться, тем лучше будет импонировать им, несомненно.

Катера и шлюпки, нагруженные пассажирами и багажом, одна за другою отваливали.

Будимирский прошелся по ряду катеров, ошвартованных кормами у пристани, как бы выбирая, который из них взять.

— Вот этот, должно быть, побыстрее будет, — указал Солтер на крайний катер справа, рулевой которого, в красной феске, пытливо смотрел на Будимирского.

— Вы думаете?

— О, да! Он самый новенький, — я даже не видел его здесь раньше, а все новые — последней английской конструкции.

Будимирский указал отельному бою, державшему его чемодан и сак, на катер и подошел к сходне.