Китайские народные сказки

Зима лето сменяет, жара - холод, незаметно три года прошло. Опять усыпали красные листья землю, опять у ворот персиковое дерево расцвело. Вспомнили сестры о родной матушке, решили весточку ей подать. Сняла старшая сестра наперсток медный, сняла вторая сестра браслет серебряный, сняла третья сестра кольцо позолоченное, сняла четвертая сестра нефритовые сережки зеленые. А младшей что снять? Отвязала она от пояса кошелечек, из атласа сшитый, парчой расшитый. Сложили в него сестры все свои украшения, сверху прикрыли лоскутами шелковыми да атласными, горсточку зерна всыпали. Крепко-накрепко завязали мешочек, кликнули собачку пеструю, в родной дом ее отправили.

Долгих три года сестры дома не были. Долгих три года засуха за горами стояла, нет и нет дождя. Торговля у разносчика совсем захирела, какой был у него товар, весь продал, а деньги проел. Да и коромысла с товарами нет сил таскать. В ларе - ни зернышка, в ящике - ни горсти муки. Печь холодная, из трубы дым не идет. Сидят муж с женой, вздыхают да охают. Вдруг смотрят - собачка пестрая бежит, хвостом виляет, в зубах - узелок. Взяла жена узелок, развязала, а там наперсток медный, браслет серебряный, кольцо позолоченное, серьги нефритовые да еще кошелечек, из атласа сшитый, парчою расшитый. Заплакала мать от радости и говорит:

- Живы мои доченьки, все пятеро. Про то мне шпильки да заколки в мешочке атласном сказали. Есть у них еда, есть одежда. Про то мне лоскутки да зернышки сказали! Скорей беги вперед, собачка пестрая, приведи меня к моим детушкам!

Услыхал это злой отчим и не знает, верить ему или не верить. Только дома все едино с голоду помрешь. И решил он вместе с женой идти. Собачка впереди бежит, муж с женой следом за нею. Прошли девяносто девять отмелей, обогнули девяносто девять излучин, к горе подошли - Десять тысяч сокровищ зовется. Стали вверх подниматься. По склонам да по кручам поля зеленые, ухоженные; коровы мычат, козы скачут, куры, утки, свиньи, зайцы по горе бегают. Посреди горы - дом высокий, двор просторный. Тявкнула пестрая собачка три раза: ван-ван-ван!

Пять девушек, пять сестер к воротам вышли. Радуются, дивятся, слова вымолвить не могут. Кинулись они к своей бедной матушке и давай ее обнимать. Три года не видались, нынче вдруг встретились.

Отчим в сторонке стоит, покраснел весь, стыдно ему, совестно. Вздохнул он тихонько и думает: «Виноват я перед дочерьми, повиниться надобно».

Повинился, прощенья испросил, на том и сказке конец. А коли спросите, чем пять сестер мать с отчимом потчевали, отвечу вам: вином да мясом, да еще блинами маслеными многослойными, целыми блюдами их подавали.

ЗОЛОТАЯ ПТИЧКА И ДУХ ДЕРЕВА

Рос в старину в неведомом краю лес, густой, дремучий. Уж и не знаю, сколько дней, сколько ночей надобно идти, чтоб от конца до конца пройти. Каких только деревьев в том лесу нет! Сосны да кипарисы все четыре времени года зелены стоят. Дикие орехи да утуны весной цветами убираются, клены и дубы осенью красными листьями укрываются, боярышник и груши плоды дарят. Хэй! Всех и не перечтешь! Трех ночей, трех дней не хватит. Росла в том лесу акация старая-престарая. Ветки на макушке кривые, изогнутые, не то ветки, не то дракон, в стволе дупло - целый дом. Жил в том дупле дух дерева. Мудрый был, все знал. Постель у него - громадные листья сухие, дверная занавеска - золотые да серебряные лианы, что вокруг дерева обвились. Расскажу я вам, какая с тем духом однажды история приключилась. Да вначале не про то речь пойдет.

Далеко-далеко от леса стояла маленькая деревушка. Рос в той деревушке большой вяз. На вязе резвилась да щебетала птаха малая, перья золотистые. Стояли возле вяза два дома крыша в крышу, меж домами стена глинобитная, тонкая. К западу от стены жил бедняк по прозванью Лю Чунь-тянь. Земли у него, как говорится, пальцем ткнуть не во что. Вставали они с женой чуть свет, в пятую стражу, и принимались жернова крутить, соевый сыр делать. Сами шелуху бобовую едят, пену с соевого сыра подбирают, а денег заработают - старую мать накормят, без малого восемьдесят годов ей. К востоку от стены богач жил - и мулы у него, и лошади. Ван Юй-фэн прозывался - Ван Нефритовый пик. Богачи своим детям всегда имена красивые дают. Была у Ван Юй-фэна мать-старуха, лет эдак восемьдесят с лишком ей. На ухо туговата, глазами подслеповата. Слаба да немощна - с кана слезть не может. А Ван Юй-фэн только и знает, что односельчан зерном да деньгами ссужать, проценты и арендную плату взыскивать. И жена ему под стать: откроет рот - про деньги речь ведет. Закроет рот - про деньги думает. Не то чтобы о старухе позаботиться, так еще ворчит: что она-де под ногами у них путается, зря хлеб ест, никак не помрет.