Китайские народные сказки

Есть такая присказка: заморозил иней траву в лощине. В тот год в самом конце весны - огромный вяз уже нежно-зелеными листьями весь покрылся - занемогла мать Лю Чунь-тяня. Горюют Лю с женой, печалятся. Им бы денег взаймы взять, только бедняку, как говорится, везде от ворот поворот. Снял с себя Лю Чунь-тянь ветхую одежонку, жена бронзовые шпильки из волос вытащила - продали, едва наскребли денег на лекарство. Только не помогло оно старухе. Умерла горемыка. Вспомнил тут Лю Чунь-тянь, сколько мук приняла мать, пока его растила, а он так и не дал ей дня счастливо пожить. Болит у него сердце, будто кто его из груди рвет. Заплакали горько муж с женой.

Вдруг ветер стих, с неба дождь полил, поникли ветки вяза. Увидела золотая птичка, как убиваются бедняги, плач услыхала. Раскрыла клюв, снова закрыла, не щебечет - грустно ей. В черных глазах светлые слезинки блестят, улетела она по дождю, по серому, по мелкому. А птице лес покинуть - все равно что человеку родную деревню. Летела птичка, летела, нежданно-негаданно в тот самый лес залетела, огромный, густой, туманом скрытый, на старую акацию опустилась. Подул ветер, дождь перестал, на листьях капли засверкали, на тополях сквозь белую кору свежая кожица проглянула нежно-зеленая. Кричат кукушки, летают фазаны, а у золотой птички в черных глазах светлые слезинки блестят. Рассеялись тучи, солнышко выглянуло, трава заблестела - жемчуг драгоценный. Обвили старую акацию лианы, на лианах цветы расцвели - мотыльки золотые да серебряные. Росинки на землю падают, дивный аромат во все стороны разносится, над цветами пчелы гудят, бабочки порхают. Только золотой птичке грустно. Не удержалась она, стала клевать нежные блестящие цветочки. Клюнет - слезинку уронит, еще клюнет - еще слезинку уронит.

Задвигались, заходили по всему дереву золотые, серебряные цветочки, раздвинулись на обе стороны, открылось дупло, вышел из него добрый старик: волосы длинные, по самые плечи, блестят, как перья белые птицы аиста; лицо румяное, свежее, глаза живые, ясные, как у младенца. Не раз, не два летала птичка по лесу, сразу смекнула - сам дух дерева перед ней. Не успела клюв раскрыть, а дух ей и говорит:

- Тысячу раз по тысяче лет живу я в лесу, а никогда не видел слез птичьих. Говорят люди, не умеют птицы плакать. Отчего же ты, золотая птичка, нынче заплакала, стариковское сердце слезами разбередила?

Зачирикала тут птаха малая, да так печально:

- Добрый дедушка! Вот что я нынче видела, вот отчего опечалилась.

Понимал лесной старец язык птичий, и рассказала ему золотая птичка все по порядку. Как Лю Чунь-тянь бедно жил, как за своей старой матерью ходил, как лекарство ей добывал, как вместе с женой убивался, когда мать умерла. Выслушал птичку старец, ничего не сказал. Стоит, молчит, думу думает. А птичка знай твердит:

- Верь, добрый дедушка! Хорошие они люди, Лю Чунь-тянь да его жена, справедливые!

Замотал старик головой и говорит:

- Вот что я тебе скажу, птаха малая! Чтоб узнать, хорош ли человек, плох ли, видеть еще надобно, как он к чужим людям относится.

Покачала птаха головой и отвечает:

- Да ты сам пойди погляди, тогда и узнаешь, какие оба они справедливые да хорошие.

Старец шелохнулся, тощей старухой обернулся - платье латаное-перелатаное, живого места нет.

Говорит старуха:

- Птаха золотые перья! Я и впрямь схожу, на них погляжу!

А Лю Чунь-тянь с женой, как схоронили мать, в доме сидят, горюют, кусок в горло не идет. Вдруг смотрят - старуха в воротах стоит, тощая-претощая, ветер дунет - с ног свалит. Жалко им старуху - мочи нет.

А старуха им и говорит:

- Люди добрые, дайте хоть сухой лепешки поесть!

Вскочил Лю Чунь-тянь, поскорее лепешку выбрал самую лучшую, старухе отдал. Пуще прежнего жена печалится и говорит старухе:

- Матушка! В твои ли годы через овраги перебираться да через кручи! Небось и ноги не ходят!

Отвечает ей старуха:

- Одна я в целом свете, ни сына, ни дочки, негде голову приклонить, где упаду, там и смерть заберет.

Глядит Лю Чунь-тянь на старуху, матушку - покойницу вспоминает, и у этой горемыки, видать, ни одного счастливого дня в жизни не было. Слыханное ли дело, в такие-то годы побираться - у одного рису горсточку выпросить, у другого лепешки кусок.

И говорит Лю Чунь-тянь старухе:

- Оставайся жить у нас, матушка, коли не брезгуешь нашей бедностью!

А жена ему вторит:

- Наша матушка умерла, будешь в доме за старшую.

Согласилась старуха, стала жить с Лю Чунь-тянем и его женой. Уж так они за ней ухаживали, так ее обхаживали, что и рассказать трудно.

Лю нет-нет да и скажет жене:

- Смотри не давай ничего матушке делать. Старый что малый, слаб да немощен.

Сами они с женой ни днем, ни ночью отдыха себе не дают. Видит это старуха, как ей на кане усидеть? Вот и старается помочь: то огонь разведет, то соевый сыр через сито процедит. А они как настряпают еды, так первым делом старухе отведать дадут.

Жена нет-нет да и скажет потихоньку мужу:

- Старому человеку рис силы прибавляет. А у молодого и так сила есть, поголодать может.

Сказать по правде, трудно им жилось. Но все трое друг дружке помогали, в согласии жили.