Китайский эрос (сборник)

3. Хунмэй (буквально: красная слива) — абрикос муме, или абрикос японский. Определение «хун» («красный») может также ассоциироваться с его омонимом «хун» («бескрайний»), намекая тем самым на необычный и даже сверхъестественный размер дерева. Скорее всего, данный рассказ отразил пережиточные формы коллективного брака, поскольку его действие разворачивается у общественного дерева и возле дома для юношей. Сюжет восходит к хорошо известному в мировом фольклоре мотиву «Брак с чудесной супругой», которой тут является покойница. Общение с потусторонней женой обычно влечет за собой смерть героя.

4. My — мера площади, в указанный период соответствовавшая 566 кв. м.

5. «Всеобщее зерцало, в управлении помогающее» («Цзы чжи тун цзянь») — обширный исторический труд известного ученого Сыма Гуана (1019–1086 гг.), охватывающий период с 403 г. до н. э. по 960 г. н. э.

6. Империатрица Люй-хоу правила со 187 по 178 г. до н. э. В тексте допущена неточность, поскольку восстание «краснобровых» проходило в эпоху междуцарствия с 18 до 29 г. н. э. Чтобы отличить себя от воинов правительственной армии, повстанцы красили брови красным цветом. Возможно, привлечение сюда «краснобровых» — намеренное акцентирование цветовой символики: в пандан к красной плахте и красному абрикосу.

Перевод К. И. Голыгиной. Примечания К. И. Голыгиной и А. И. Кобзева.

Фэн Мэнлун (1574–1646 гг.)

Сожжение храма Драгоценного Лотоса

В рясе, обривши голову, совершенствуй жизненный путь. Возжигай благовония Будде, сердцем благостен будь! Избегни греховных деяний в пошлой мирской суете. Свое беспорочное имя всегда храни в чистоте! Чти великого Будду, ревностно пост соблюдай. Стремясь к блаженной нирване, священные сутры читай! Путы сбросив земные, превзойдешь бессмертных вполне. Не завидуй тем, кто имеет тысячи слитков в мошне!

В стародавние времена в ханчжоуском храме Золотой Горы жил один монах, принявший в постриге имя Чжихуэй, что значит Постигший Мудрость. Он постригся еще в юном возрасте и к тому времени, о котором сейчас пойдет речь, успел скопить немалые деньги, словом, разбогател. Как-то на улице он встретил красавицу, чей лик всколыхнул всю его душу, да так, что он сразу как-то обмяк и стал похож на пучок конопли. И захотелось ему крепко обнять девицу и прижать к груди. Но как проглотить лакомый кусочек? Он шел своей дорогой и миновал уже домов десять или больше, а все нетнет да оглянется назад.

«Кто она, эта красотка? — мучился он. — Переспать бы с ней одну только ночь! И я был бы счастлив до конца своих дней». А далее он рассуждал: «Конечно, я монах, однако ж меня, как и всех, родила мать с отцом. Так неужели мне совсем не дано познать женщину, и все только из-за того, что у меня бритая голова? Нет. Наш Будда наговорил какую-то чушь! Другое дело, если кто сам хочет стать бодхисатвой или святым наставником, пусть себе устраивает разные запреты! К чему же заставлять других исполнять правила да блюсти ограничения? Почему от них должны страдать простые смертные вроде меня?.. Или вот еще чиновники, которые составляли законоположения. Ведь эти негодники сами не гнушались благами: обряжались в шелка, выезжали в каретах, запряженных четверкой. А ведь лучше бы они из добродетели помогали тем, кто стоит внизу. Вместо этого чинуши придумали какие-то паршивые законы, из-за которых монахов перестали считать за людей. Почему нас следует наказывать, если мы немного побалуемся? Что мы, из другого теста сделаны? Зачем за это вязать веревкой и бить батогами?»

Так думал с обидой монах и даже помянул недобрым словом своих родителей. «Понятно, что им трудно было меня растить. И все же лучше бы я умер в малолетстве. По крайней мере, сразу бы все кончилось. Так нет, они-таки вырастили меня и отдали в монахи. И что же? Я ни то и ни се, шага не могу ступить по-человечески. Разве не обидно? А может, пока не поздно, бросить монашество, подыскать себе жену, которая родит мне детей, и жить с нею в счастье и довольстве?. Но тут на ум пришли мысли о радостях монашеской жизни. Верно говорят: монах ест, а хлеба не сеет; носит одежду, а сам ее не ткет. Он живет в чистой и светлой келье, воскуряет благовония да распивает чаи. Кажется, чего еще нужно? Все есть у него!»