Китайский секрет

Над городом стоял дым от печей. Узкие улицы, прямые, как линейки, выходили в гавань. Каждая улица была длиной в тринадцать ли[1], поэтому Кин-те-чен назывался также Ши-кан-ли, что значит город тринадцати ли.

По улицам сновали люди.

Торговцы с грохотом катили свои тележки.

Продавцы апельсинов старались перекричать пекарей, жаривших рисовые лепешки тут же на улице на маленьких жаровнях.

Толстые купцы покрикивали на носильщиков с тюками товаров.

Китайские дамы под зонтиками мелко семенили крохотными ножками в башмачках на толстых белых подошвах. Их высокие прически, украшенные цветами и бабочками, задевали за бумажные вывески, висевшие поперек улицы.

Ребятишки запускали бумажного змея в виде дракона. У них были бритые головы, только над ушами и на макушке пушистились хохолки волос, как черные мышки.

Стоял такой шум и гам, что д’Антреколлю показалось, будто он попал на ярмарку.

Вдруг толпа расступилась, и стало тише. Прохожие отошли в стороны. Появился рабочий с двумя длинными досками на плечах. На узких досках лежали в ряд белые матовые чашки донышками кверху. Это токарь нес свой хрупкий товар в обжигательную печь. Все давали ему дорогу, зная, что если хоть одна чашка разобьется, ему придется платить за нее хозяину. Он шел, легко ступая ногами в соломенных сандалиях и чуть-чуть покачиваясь на ходу.

Д’Антреколль загляделся на него и думал: «Рабочий следит за каждым своим движением и каждым шагом, чтобы не уронить посуду. Пожалуй, и мне придется быть таким же осторожным, выведывая секрет фарфора. Один неверный шаг может меня погубить».

— Пойдемте, — сказал ему проводник-китаец, — пойдемте, уже темнеет! Нам надо поспеть к дому мандарина, пока улицы еще не закрыты.

В сумерках над лавками торговцев уже зажигались фонари из бумаги и шелка. Их стенки светились красными и зелеными надписями.

Ведя д’Антреколля по темнеющим улицам, проводник рассказал ему, что в Кин-те-чен не пускают никого из чужестранцев. Д’Антреколль первый получил пропуск. Когда темнеет, все улицы запираются загородками-заставами. Караульные пропускают лишь тех прохожих, кто знает условный знак или тайное слово.

Всю ночь по городу ходят отряды полицейских. Они следят за тем, хорошо ли работают печи и не подглядывает ли какой-нибудь чужеземец, как делается фарфор.

Так разговаривая, они взошли на холм, где стоял дом мандарина. Над резной дверью важно покачивался большой бумажный фонарь, белый с синими звездами.

Мандарин

Раскосые глаза мандарина хитро посматривали на гостя, пока сам мандарин низко кланялся, подгибая коленки. На нем была круглая шапочка с золотым шариком на макушке. Кисть красного шелка свисала ему на ухо. Синий халат, расшитый золотыми драконами, был перехвачен на животе серебряным поясом. На поясе болтались веер, фарфоровая табакерочка и маленький кинжал в ножнах.

Едва д’Антреколль пытался сказать хоть словечко, мандарин опять начинал кланяться. Наконец д’Антреколль вынул свои грамоты и протянул их кланявшемуся мандарину.

Что тут сделалось с мандарином! Он бросился на пол ничком и стал стучать лбом о соломенные цыновки. Красная кисточка упала ему на глаза, а коса извивалась на спине, как змея.

Наконец он встал и сказал:

— Тебя прислал великий дракон, сын неба, наш мудрый богдыхан. Да будет счастлив твой приход!

И он наговорил монаху сотню китайских любезностей и пожелал ему пять земных блаженств.

А эти пять блаженств были — тугой кошелек, крепкий сон, толстый живот, долгая жизнь и легкая смерть.

В углах комнаты в красивых фарфоровых вазах миндаль и яблони поднимали свои легкие ветки, усыпанные бело-розовыми цветами. На медном треножнике в очаге кипел чайник.

Мандарин налил чаю в голубые чашки без ручек и угощал гостя орехами с медом из зеленой вазы. Эти орехи были выкрашены красной краской — киноварью. У д’Антреколля губы и зубы стали красными, как кирпич. Китайцы считали это красивым.

Вежливо и осторожно мандарин расспрашивал, что привело «посланца дракона» в их город.

Ногти на левой руке у мандарина были отращены на два вершка. Он прятал их в золоченые бамбуковые наперстки.

Пока д’Антреколль говорил, мандарин то снимал наперстки и поглаживал свои зеленоватые ногти, то опять надевал их, а сам пытливо вглядывался в собеседника.

А монах разливался соловьем. Он приехал сюда посмотреть город, он пишет большую книгу о Китае, чтобы его братья европейцы узнали, какая это чудесная страна и какие в ней мудрые мандарины. Какой удивительный порядок в городе Кин-те-чене, как умно управляет им мандарин! (Про фарфор хитрец не вымолвил ни слова.)

От улыбок лицо мандарина расплылось в лепешку. Хитрые глазки превратились в щелочки. Ему захотелось, чтобы д’Антреколль написал про него что-нибудь хорошее в своей книжке. Начертив тушью на бумаге какие-то знаки, он велел слугам взять фонари и проводить гостя в дом, где он мог переночевать.