Китовый ус

— Умница! — закричал Иван Иванович, увидев посреди подноса бутылку коньяку в окружении холодных закусок, и стал небрежно разгружать их на стол, отдав пальму первенства, естественно, коньяку.

— Папа, осторожно, — взмолилась Лада, когда он каким-то образом выгнал за пределы тарелки шпроты. — Подожди немножко, я салфетки дам.

— А-а, — махнул рукой Иван Иванович, решительно наполняя рюмки. — Будем! Очень рад познакомиться! — и вслед дочери, на кухню: — Капусты свежей принеси побольше! Капусты!

«Деспот, тиран в семье, — подумалось Виктору Михайловичу, — недаром «Домостроем» восхищается».

— Вам не нравится коньяк или вы мало пьете? — спросил Иван Иванович, увидев почти полную рюмку Балашова. — Гастрит? Если хотите, у меня есть настойка золотого корня. Ему цены нет. Это алтайская штука, растет только в горных реках. Не хотите? Напрасно… Было облепиховое масло — другу отдал. Да снимите вы свой пиджак, галстук рассупоньте, чувствуйте себя как дома, а не на каких-нибудь экосезах… Так вот, я читал вашу книжку, — Быстров говорил без всяких переходов, не теряя времени на всестороннее обоснование своих мыслей. — Я не пойму, вы считаете информацию всеобщей категорией материи, как время, пространство? Из вашей книги я не понял, вы — за или против?

— Это вопрос философский, Иван Иванович, на эту тему много писал Урсул, — уклончиво ответил Виктор Михайлович.

— Читал, но мало понял. Как дохожу до ваших формул, чувствую себя дураком и жалею, что не силен в математике. Хотя, кто знает, может, к старости поднатаскаюсь в вашей грамоте. В теории информации много любопытного — читал труды отца вашего Шеннона, и нашего Колмогорова, и англичанина Черри, и француза Абрахама Моля, который попытался применить теорию информации в анализе информационности музыки, и так далее и тому подобное. Только на мой непросвещенный взгляд, Моль больше доказал не всеобщность информации, а ограниченность ее теории или неразработанность. А попалась мне краткая библиография трудов по информации — батенька мой, сколько наворочено и написано! Шум, шум, шум, как вы называете…

— Извините, но в связи с чем вы, литературовед, заинтересовались теорией информации? — спросил Виктор Михайлович.

— Гм… — проворчал Быстров и откинулся в кресле. — Отвечу вопросом. Вы считаете научно-техническую революцию самой важной и существеннейшей чертой нашего времени?

— Разумеется.

— Почему «разумеется»? — выкрикнул Быстров. — А если ее нет, не существует в природе и она является просто фигуральным, образным выражением газетчиков, а множество людей с умным, точнее, наукообразным видом стремится доказать нам, что она есть? Вам не кажется, что все это от лукавого? Вдуматься хорошенько — бред сивой кобылы, весьма тщательно подмалеванная старая, как мир, технократическая идея. Простите, да с чем ее кушать, революцию вашу-то, а?

— Иван Иванович, вы серьезно отрицаете существование научно-технической революции? — спросил, чтобы удостовериться в услышанном, Виктор Михайлович.

— Революции — да…

— Очень опрометчиво, — заметил вальяжно Виктор Михайлович. — Научно-техническая революция оказывает колоссальное влияние на жизнь современного общества. Как же это можно отрицать? Впрочем, такой подход не нов, его на Западе используют мелкобуржуазные радикалы.

— Оставим радикалов в покое, — поднял руку Быстров, как бы гася разгорающийся спор. — Хотите, я вам расскажу краткую историю вопроса. В моем, естественно, понимании. Лет двадцать назад, с вашей точки зрения можно сказать в доэнтээрреволюционное время, помнится, разгорелась одна жаркая дискуссия: «физики» или «лирики». Изломали множество копий, израсходовали фантастическое количество бумаги, отняли миллиарды часов времени у людей, чтобы прийти к выводу: и те, и другие — главные и важные. Однако научно-технократическая мысль не дремала — подсунула то же самое, только в другой обложке: научно-техническая революция — нате вам, а ну-ка, кто в контрреволюционеры готов рядиться? И, как водится, пошла писать губерния — всё стали рассматривать с точки зрения так называемой эпохи НТР. Литература эпохи НТР, живопись эпохи НТР, только вот, кажется, до балета еще не дошли, но и там, говорят, пробивают что-то эдакое научно-технически революционное. Скажите, откуда такая амбиция? Вас что, не удовлетворяет термин «научно-технический прогресс»? Ведь прогресс-то никто не отрицает, хотя к нему тоже надо подходить диалектически.

— Вы имеете в виду ущерб окружающей среде?

— И это — тоже! — выкрикнул Быстров. — Здесь мы, пожалуй, подошли к тому критическому, но и с другой стороны отрадному моменту, что стали задумываться: как вообще спасти Землю и как спасти себя, человечество.