Китовый ус

Андрей был человеком эмоциональным, талантливым и увлекающимся. Он возглавлял какую-то лабораторию в научном институте, работал там сутками, домой появлялся только затем, чтобы только прийти в себя. К тому же тогда он переживал семейную драму — от него ушла жена к другому, к какому-то завбазой, с которым вместе учились в школе.

Капитолина за десять лет не изменилась. Чубукову показалось, что она помолодела. Вероятно, с помощью диеты.

— Какими судьбами к нам, Игорь? — удивлялась она. — Вот уж не ждала. Я часто вспоминала вас… И Рита в каждый свой приезд интересуется: не приезжал, не объявлялся, не слышали ничего о нем? Старая любовь, говорят, не стареет, не ржавеет… Дочку Рита родила… В первый класс скоро пойдет… Вылитая мама…

Муж Капитолины заметно сдал, растолстел, облысел, не чистил и не жарил уже картошку. «Сердце», — шепнула Чубукову она.

Андрей пристально следил за хозяйкой, отрабатывая, видимо, на месте свой план, но затем вдруг сник, стал пить коньяк, расхваливать на все лады Чубукова. Только один раз он по-настоящему оживился: заметил, как Капитолина, предложив, по своему обыкновению, через некоторое время снять пиджаки, обратила внимание на золотистый фирменный знак на кармане Чубукова.

— В Париже шили шельмецу. Мэйд ин Франсэ. Великолепный костюм, разве у нас так шьют? Куда нам до них… Он, Чубуков, скромный с виду такой инженеришка, а себе на уме. Разъезжает по заграницам, зарабатывает! У… Написал роман в стихах, говорят ему: давай, Чубуков, печатай. А он отвечает: нет, братцы, подожду. Надо в Чугуев съездить…

— Вы, Игорь, не бросили писать?

Чубуков ничего не ответил, помрачнел.

— Во, видали? Какая скромность! А он пишет и печатается под псевдонимом. Под своей фамилией нельзя — закрытая он для нас личность. Знаем мы таких молчунов. — Андрей нес какую-то ерунду заплетающимся языком. — Вот, к примеру, в нашем доме жил на четвертом этаже невзрачный такой старикашка. «Здравствуйте, молодой человек!» — всегда говорил и всегда шляпу приподнимал. А умер — две Золотых Звезды на подушечках понесли… Чубуков, он, подлец, из таких. Перед ним тоже что-то понесут! — Андрей в этом месте захохотал, а потом, возможно, понял, что зашел слишком далеко, предложил выпить за здоровье хозяйки…

— Теперь мне в Чугуеве не показываться. Во всяком случае, долго, — сказал Чубуков, когда они возвращались электричкой в Харьков.

— Почему? — удивился Андрей.

— Она расскажет Рите, в каком виде мы пожаловали в гости, передаст слово в слово твой пьяный бред…

— Ну, брат, я немного подпустил, подпустил… Каюсь, а насчет остального — так все же истина, во всяком случае я придерживался ее.

— Какая истина, черт возьми?

— Послушай, я хочу вздремнуть. Плюнь на все и забудь!..

Чубуков, миновав гречишное поле, въехал в Чугуев. Промелькнула тропинка к Донцу, по которой он шел с Ритой. Промелькнула так быстро, что Чубуков не успел притормозить. Скоро должна быть улица, где жили родители Риты. Он поехал медленно, раздумывая, стоит ли туда заезжать. Старики могли умереть, а в доме, вполне возможно, поселилась Капитолина. А если они живы и сейчас, в августе, у них гостит Рита? Он ведь будет потом жалеть, что проехал мимо, жалеть так же, как и о том приезде вместе с Андреем. Покривил бы душой, если бы себя убеждал, что он все эти годы не надеялся на встречу…

И Чубуков решительно повернул руль вправо, поехал на подъем — за ним они жили. Он узнал дом, хотя его и обложили красным кирпичом, узнал клен под забором. Ставни были закрыты. Осторожно открыл калитку; опасаясь собаки, подождал — ее не было, вошел во двор и стал стучать в закрытую дверь. Возле крыльца заметил кур — кто-то, значит, тут жив…

Дверь открылась. Вышла мать Риты, посмотрела как-то тревожно на Чубукова и спросила:

— Кто вы? Не врач? Мы ждем врача…

— Нет, я не врач. Я Игорь Чубуков, помните, с Ритой… — он не нашел подходящего слова.

— Чубуков? Чубуков… — задумалась старуха. — Ах, Игорь! Это ты, милый! Голос-то изменился. Проходи в дом, пожалуйста. Как же, как же, помним тебя. Весной Рита приезжала, вспоминала…

Старуха обрадовалась, засуетилась в прихожей, нащупывая рукой стул для гостя. Она за эти годы ослепла. В соседней комнате, в сумраке, потому что было приоткрыто только окно, Чубуков рассмотрел постель. Там кто-то натужно вздохнул, спросил старуху:

— Кто?

— Это Игорь Чубуков, отец… Помнишь, с Ритой дружил? Вот приехал.

— А-а…

— Врача ждем. Давление у отца повысилось. Уколы делают. Не едут что-то долго…

Прихожая, она же служила и кухней, была завалена старыми вещами, такими же старыми, как их хозяева. Но, присмотревшись, Чубуков понял, что все эти вещи — стол под старой клеенкой, табуретки и стулья, кастрюли и тарелки в шкафчике, плита, накрытая газетой, банки на полу, ведра, — содержатся в порядке, только имеют непривлекательный вид. Это была старость. Хотя и вдвоем, но с болезнями, без детей, без сил, без помощи, которой здесь не хватало каждый день, каждый час…