Кивни, и изумишься! Книга 2

Наши высшие прозрения должны – и обязательно! – казаться безумствами, а смотря по обстоятельствам, и преступлениями, если они запретными путями достигают слуха тех людей, которые не созданы, не предназначены для этого.

Ницше

. По ту сторону добра и зла. II. 30

Поэтому и советует праведный халиф Али: «Говори людям лишь то, что им понятно, так, чтобы они не приписывали ложного Богу и его пророку», а Ибн Рушд подтверждает: «Правильные толкования нельзя излагать в книгах, предназначенных для публики».

…Гораздо лучше обходить это молчанием, а если уж и нужно почему-либо рассказать, так пусть лишь весьма немногие втайне выслушают это…

Платон

. Государство. II. 378

Выходит, люди делятся на высший сорт и низший? Впервые мысль о такой сортировке была ясно осознана мною в Горьком, когда я дожидался Жарика у подъезда его дома. Был жаркий летний вечер, тот час, когда люди возвращаются с работы. Одни, не торопясь идти в дом, останавливались, чтобы покурить и поболтать с соседом, другие, видимо, уже поужинав, выходили во двор. Почти все пролетарское население этого огромного окраинного дома находилось во дворе. Все до одного были «под газом». Видно было, что это не сегодня только, что это – обычное, нормальное их состояние. Смутные, взъерошенные фигуры болтались по двору, обмениваясь зычными нечленораздельными выкриками, и с хохотом расходились. Тупые, уродливые лица, нелепые жесты, грубые, бессвязные реплики – все вызывало отвращение. Картина человеческого вырождения предстала здесь во всей своей неприглядной полноте. Прямо передо мной стоял мальчик лет восьми и, глядя на меня белыми бессмысленными лупетками, с бесстрастием идиота жевал одну за другой шоколадные конфеты из кулька, который сунул ему отец.

…Пойди и скажи этому народу: слухом услышите – и не уразумеете, и очами смотреть будете – и не увидите. Ибо огрубело сердце народа сего и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем…

Ис

. 6: 9–10

Да, это было быдло, что тут скажешь? Я знаю, что в редких, исключительных обстоятельствах кто-то из них (кого я не мог тогда разглядеть) окажется способен на подвиг, на самопожертвование, что все вместе, когда потребуется, они способны на массовый героизм… Но в ту минуту мне стало страшно.

Я далек от того, чтобы пытаться объяснить их сознание из их «бытия»: мол, дай им другие условия, и они станут другими. Еще неизвестно, что за чем следует: скотские условия жизни, а затем ее бесцельность, пьянство и вырождение, или наоборот. Не вернее ли, что они сами создают себе такие условия? Тут, очевидно, какая-товстречная предрасположенность. Так что дело не в условиях, не в «бытии».

Причины внутри. Снаружи есть только оправдание.

Раджниш

. Прямо к свободе

Но я далек также и от того, чтобы идеализировать ту публику, которая мнит себя интеллигенцией, солью земли и горделиво претендует на «духовность»: знаю, из каких мещан и шкурников она состоит[9].

И все-таки разделение на «высших» и «низших», на хассу и амму, существует. Но кому доверить окончательный приговор? С одной стороны, стадо норовит подмять и уничтожить избранного, с другой – избранный далеко не всегда противопоставляет себя стаду (стремление отъединиться или схватиться за кнут само по себе еще не является признаком избранности). Скорее, не избранный, а стадо заинтересовано в приговоре. Поэтому общество инстинктивно защищается от пророка, поэтому государство и гонит – подальше от греха – самого Раджниша.

Избранный сам знает, что он – избранный, и не нуждается ни в каких оргвыводах. Он говорит: «У меня нет никаких оснований предполагать, что люди эти заслужили свою участь, в то время как я, в отличие от них, безгрешен. Если я ни в чем не повинен, о них можно сказать то же самое; если они преступны, я преступен тоже»[10].

Не наше, а Божье это дело.

…Люди избираются и распределяются не столько вследствие своего превосходства, сколько вследствие сообразности, в какой находятся с замыслом Божиим…

Лейбниц

. Теодицея. I. 105

* * *