Клад

– Их род богат мужчинами. Их столько, сколько месяцев в году. Уастырджи отвернулся от нас…

Старец поднял наполненный рог и произнес первый тост. Они выпили. Хамыц отщипнул от чурека и положил крошку в рот. Сквозь распахнутую дверь он видел, как режут, а затем свежуют барана. Ярость прошла. Чтобы не стошнило, Хамыц взял со стола пучок зелени. После второго рога хозяин заговорил о предстоящей жатве.

– Да, теплая нынче осень, – отозвался Хамыц и подумал, что сегодня он плохой гость.

Они снова выпили, и он почувствовал, как скопилась жидкость в желудке. Что-что, а с аракой он совладает.

– Земли у нас маловато, – сказал хозяин.

Пироги поспели, и их поставили в центр стола. Запах жарившегося мяса доносил со двора ошметки дыма от костра. Запах был назойливый и терпкий. Хамыц потянулся за новым пучком зелени. Он взглянул на Батраза и прочел в его глазах вину. Потом отвернулся и подумал: «Так еще хуже. Между нами два года разницы и мой сын. Только брат ни при чем. Просто он не боялся слушать. Это я боялся. Я не слышал собственного сына. Я хотел заставить его говорить и пошел против богов. Батраз ни при чем…»

– На весь аул земли не больше, чем снега на июль, – сказал старик. – Но мы привыкли. Нам хватает. Я сведу тебя к их участку. А хадзар их ты уж и так знаешь…

Хамыц поблагодарил. Вслед за ним поблагодарили и братья. Прислуживавший паренек плеснул араки в рога. Поверх пирогов уже дымился шашлык. В помещении было тесно, и время сюда не вмещалось. Оно трудилось за порогом и подносило в дом плоды своих дел. Скоро закат прикроет небо и позовет новую ночь. Только ей не сменить предыдущую.

– Поздно уже, – сказал Хамыц.

– Мой дом – твой дом, – отозвался хозяин.

Хамыц покачал головой.

– Дела ждут.

Старец помолчал, но возражать не стал. Потом передал гостю почетный бокал. В комнату вбежал хозяйский сын и, выжидая, замер у стола. После того как Хамыц произнес тост и отпил из рога, старик кивнул и разрешил сыну сказать.

– Мы словили их мальчишку. На кладбище прятался. Сослан с холма заметил. Мы словили его. Он на дворе.

Ярость вернулась и заныла в суставах. Хамыц с трудом отвел в сторону поспешность вместе с пустым рогом и поднялся, как положено, только после хозяина. Они вышли из хадзара.

Мальчишку держали сзади за руки, и он уже не вырывался. Пыли на нем было столько же, сколько и страху.

– Где коня оставил? – спросил Хамыц и подумал, что мальчишка все-таки старше его сына.

Тот смолчал, и тогда человек за спиной с силой тряхнул его за плечи.

– У меня нет коня.

Хамыц заставил его поднять ногу и внимательно осмотрел арчита. Затем приказал:

– Снимай.

Мальчишка медленно наклонился и скинул обувку.

– Пятки, – сказал Хамыц. – Покажи пятки.

Тот повиновался, и страху в глазах уже было больше, чем пыли на одежде.

– Отец его умер позапрошлой весной, – сказал старик. – Он был достойным человеком.

– Теперь они вернутся, – сказал Хамыц.

Старик покачал головой.

– Ни отца, ни матери. Под сель угодили. Тем незачем возвращаться. Воры в капкан не попадают. Сходи к тропе, – велел он сыну. – Приведи коня.

– Они должны вернуться, – сказал Хамыц. – Все же они горцы. Дам им три дня. Трех дней достаточно.

Старик пожал плечами. Мальчишка не сводил с Хамыца глаз. Сумерки заглушили половину отпущенного на сутки света. В стороне дышали угли от костра.

– Через три дня ты убьешь меня? – спросил мальчишка.

– Не здесь, – сказал Хамыц. – Все будет по правилам.

– Небо возвратило тебе коня, – сказал хозяин.

– Одного. Их было пять. И нас пять братьев. Даю им три дня.

– Небо возвратило тебе коня руками мальчишки.

– Верно. Коня я оставлю, а мальчишку отпущу обратно на небо, если оно не вернет всего, что забрало. Или законы адата не оно нам установило? Не небо?

Старик не ответил. «Я возьму это на душу, – думал Хамыц. – На то я и старший в роду, чтобы брать это на душу. Он все же взрослее моего сына. И одной крови с теми. Я больше не пойду против богов…»

Сквозь узкие щели в сарае он видел, как ссыпают с арбы плитняк. Голова шла кругом, но голод все не убивал его. Он не ел четвертые сутки, и до заката теперь оставалось совсем немного. Он не успеет умереть. Голод обманул его. Он зря старался. Вчера утром он последний раз помочился на каменный угол. Но не пить два дня оказалось тоже слишком мало. Его прирежут, как ягненка в жертвенный час. Он не сможет не кричать.

Дверь заскрипела, и в сарай робко вошел немой. Он постоял на порожке, опасливо примериваясь к расстоянию, которое предстояло одолеть. Мальчишка отвернулся и хотел презрительно сплюнуть, но слюна повисла на губах белым сгустком. Он крепче схватился за стену. Слышал, как немой быстро прошагал за спиной, сменил миску и опрометью выскочил вон. Глухо щелкнул засов. Дурак, подумал мальчишка. До сих пор боится. Он вытер рукавом рот и присел на земляной пол. Задетая цепь сыто звякнула.