Клад

Петрович и Генка молча стали приближаться к Михаилу с кулаками. Михаил не на шутку испугался, выхватил из земли бесцельно торчавшую лопату и взмахнул ею над головой:

— Не подходи, психопаты чертовы! Совсем чокнулись!

Но Генка и Петрович медленно надвигались на пятившегося Михаила. Петрович разжал кулак и сипло проговорил:

— Гляди, Мишаня...

Генка тоже разжал кулак. В ладонях у них лежали грязные золотые монеты.

— Чего это? — опасливо спросил Михаил, не опуская лопату.

— Клад... — в один голос выдохнули Петрович и Генка.

— Чего-о-о?!

— Ну, золото... Золото! — почти шептал Генка.

Михаил опустил лопату, отер мокрое от дождя лицо, поглядел на грязные золотые монеты, на заплывший глаз Петровича, на вспухшую губу Генки и спросил печально:

— И вот из-за этого... вы так друг дружку поуродовали?

* * *

В том месте, где еще недавно буксовал самосвал, теперь была вырыта огромная яма. На брустверах ямы валялись три лопаты, а на дне ее сидели чудовищно грязные и измученные Петрович, Генка и Михаил, пили горячий чай из кружек. Рядом стоял большой китайский старый термос, расписанный разноцветными колибри. Тут же на газете лежали бутерброды с колбасой.

На расстеленном ватнике высилась внушительная кучка грязных золотых десятирублевиков и черепки глиняного горшка, в котором эти монеты хранились.

Генка прихлебывал чай и что-то быстро подсчитывал на маленьком ученическом электронном калькуляторе. Стараясь не смотреть на золото, Петрович и Михаил вели светский разговор:

— Вот все-таки молодцы китайцы, хорошие термосы делали, — говорил Михаил. — Теперь такой не достанешь.

— Тридцать пять лет он у меня. С целины. Мы тогда были «русский с китайцем — братья навек». Так нам этих термосов на целину завезли — пропасть! Помню, в Акмолинске женился на Ксюшке, этот термос купил и костюмчик чешский. Чистая полушерсть, и сшит — будь здоров! И все за пятьсот рублей старыми. Вместе с термосом.

— А сейчас поди-ка купи костюм импортный за полсотни! — сказал Михаил и чихнул.

— Да замолчите вы! Мешаете же, — цыкнул на них Генка. — Я из-за вас третий раз пересчитываю. Что за манера у вас, у стариков: все, что было раньше, все прекрасно, все замечательно! Вас послушать, так в вашем прошлом даже куры соловьями пели!

— Пели, — подтвердил Петрович. — Просто ты этого не мог слышать, потому что прошлого-то у тебя нет.

— Все! Все! Кончили базар! — прикрикнул Генка и снова взялся за калькулятор. — Значит, так, сто девяносто две монеты по девять граммов. Следовательно, общий вес нашего клада...

— Тысяча семьсот двадцать восемь грамм, — тихо сказал Михаил и чихнул.

— Точно! — удивился Генка. — Ну, ты даешь! Идем дальше. Один грамм золота по госцене — сорок три рэ...

— Семьдесят четыре тысячи триста четыре рубля, — сказал Михаил.

Генка глянул на калькулятор и воскликнул:

— Вот это цирк! А разделить на три?

— Двадцать четыре тысячи семьсот шестьдесят восемь рублей.

Генка лихорадочно защелкал клавишами калькулятора, и на маленьком световом табло появились цифры — 24 768.

— Давно это с тобой? — спросил Петрович.

— С детства, — скромно ответил Михаил

— «Все могут короли, все могут короли...» — запел Генка. — Куплю «Волгу», видеосистему!..

— А я кооператив однокомнатный, — сказал Михаил. — Дров не нужно, вода горячая.

— Бери трехкомнатную, — закричал Генка.

— Одинокому трехкомнатную не дадут, — сказал Михаил и опечалился. Но не потому, что не дадут трехкомнатную, а оттого, что одинокий.

Петрович допил чай и обстоятельно утер рукавом рот:

— Стойте. Я чего-то никак врубиться не могу. Что у вас в итоге-то получилось?

— Без малого по двадцать пять тысяч на брата, — улыбнулся Михаил.

— Это как минимум, Петрович! — в восторге зашептал Генка. — А если подключить к этому нескольких зубных техников, можно взять вдвое больше. Получится куча денег!

— Сейчас я вам эту кучу несколько иначе раскассирую, — пообещал Петрович. — Про зубных техников, Генка, ты сразу забудь. Это раз. Второе: мы сейчас соберем всю эту шелупонь, — Петрович показал на грязную кучку золота, — и законно сдадим ее в государственную казну. А потом будем ждать награды — двадцать пять процентов от стоимости клада. Ну-ка, Мишаня, прикинь, по скольку на нос?

Михаил поднял глаза к серому дождливому небу, подумал и выдал:

— По шесть тысяч сто девяносто два рубля шестьдесят три с дробями копейки...

— Вот видишь, Генка, даже с дробями! — с удовольствием сказал Петрович. — Очень даже неплохо! А иначе возьмут тебя за шкирятник, и «До свиданья, мама, не горюй...», а там — до встречи через пять лет.

Михаил грустно оглядел яму.

— Уродовались, уродовались... Жизнью рисковали, — потерянно произнес Генка и потрогал вспухшую губу. — «Волгу», дурак, хотел купить...

— «Запорожец» купишь, — успокоил его Петрович.

— Видал я его в гробу и в белых тапочках!

— Ну, «Жигули».

— На «жигуль» теперь не хватит.

— На «жигуль» я тебе из своих добавлю. Без процентов, с рассрочкой на пятнадцать лет. Устраивает?

— Вам же это невыгодно.

— Это мне куда выгоднее, чем потом тебе пять лет передачи носить. Михаил, цепляй трос к Генкиной лайбе. И по очереди друг дружку вытащим...

* * *