Клад

Еще до первого заседания комиссии Кали Нариманович, используя свое право председателя, направил в объединение разведчиков запрос. На бумаге у него получилось двенадцать пунктов, по каждому требовалось разъяснение… Кудайбергенов сунул эту бумагу Шибынтаеву, тот, узрев нечеткость в резолюции генерального, не спешил раскрывать перед «противником» все карты, тянул с ответом… Наконец после звонка с напоминанием выслал копии кое-каких старых отчетов, смысл которых сводился к отговорке:

«Полные данные имеются в министерстве… Если желаете их получить — запросите через соответствующие каналы…»

Жаксыбеков сначала опешил от такой наглости. Затем вернул записку главного геолога ему же и в категорической форме потребовал ответить на все вопросы без утайки. Пришлось даже пригрозить обращением в высшие органы.

Проверка положения дел с запасами сырья, еще не начавшись, зашла в тупик. Кали Нариманович посоветовался с заведующим промышленным отделом. Решили подождать специалистов из Алма-Аты, чтобы не обострять и без того неважные отношения с разведчиками.

Оказавшись в некоей осаде, руководство геологического объединения получило несколько дней передышки. И прежде не избегавшие встреч друг с другом, Шибынтаев и Кудайбергенов теперь почти не расставались. В своих планах защиты от нежданного вторжения в их хозяйство оба они походили скорее на заговорщиков, чем на искателей причины отставания.

— Состав комиссии для нас невыгодный, — толковал своему шефу Таир Шибынтаев. — Жаксыбеков никогда не был к нам доброжелательным; Матвеев пойдет за теми, на чьей стороне окажется перевес; Табаров ни перед чем не остановится ради своей симметричной теории, а мы ее отвергли… Выходит, уже трое явно против нас. Остается надежда на специалистов из Алма-Аты. Министр до поры — наш союзник. Но из столичной компании один наверняка да отколется от нас, так бывало и раньше. Значит, верных «штыков» — трое. Да и то, если заглянуть в душу секретаря нашего парткома Крылова, ответа, как он поведет себя, не найдешь. Говорил вам: надо избавиться от Крылова. Отправили бы на повышение, что ли? Придешь посоветоваться, мямлит: «Поговорим в райкоме, нужно ли спешить?..» Все в этом духе. Темная это лошадка! Того и гляди, повернет и Крылов нос по ветру.

Кудайбергенов гладил виски, слушая главного. Ему не нравились его рассуждения. Шибынтаев в последнее время стал чересчур словоохотливым. Боявшийся прежде даже взгляда своего шефа, теперь, забываясь, то и дело сбивается на поучения.

— Есть у меня мыслишка, — продолжал Таир, будто заводной. — Пора зайти с козырного туза в этой игре. Объявить о Шокпаре. Хватит держать его за пазухой. Месторождение что надо. Особенно по содержанию свинца. Пропустить бы его скоренько через ЦКЗ…[57] Есть знакомый корреспондент ТАСС, живем на одной лестничной площадке… Арсений Изотович сделает по нашим материалам броскую информацию. Ее покажут по программе «Время». На нас взглянут совсем по-иному. Может, и комиссию за ненадобностью распустят, будь она неладна! Шокпар — это наше спасение, Илеке… Уверяю! Нас объявят победителями, а все эти Табаровы и прочая книжная тля исчезнут с глаз, будто их и не бывало. Сырье есть, бери сколько хочешь, заводы живы, а остальное трын-трава.

Кудайбергенов помнил о Шокпаре и без подсказки коллеги. В той «мыслишке» заместителя было не столько ума, сколько авантюризма. Ничего не придумал, кроме «козырного».

— Но ведь Шокпар не доведен до состояния, чтобы мы могли бросаться им! — тяжело упрекнул главного Кудайбергенов. — Я ведь о том и раньше толковал: ускорьте оконтуривание площадки!

— Там остались пустячные недоделки, — заверял шефа Таир Унисьянович. — К концу года округлились бы. Уверяю! Но сейчас…

— Толкаете на преступление, Шибынчик[58].

Укол старшего не подействовал на него. Главный искренне возмущался:

— Какая разница между скрытой и явной припиской? Небось не впервой так поступаем, все сходило с рук, если подлог обнаруживался после. За давностью происшедшего списывали ошибку в убыток. Только и всего… Мать-земля скрыла в своих недрах не один наш просчет.

Разговор в таком духе мог быть прерван в любую минуту неожиданным решением шефа. Но Ильяс пока молчал, слушая Шибынтаева вполуха.

— Илеке, давайте рассуждать трезво, — ныл сбоку первый советчик генерального. — Вся наша работа, я говорю о геологии, в целом построена на риске… Кто из геологов спускался под землю? Наделаем проколов в коре, наткнемся на залежи, прощупаем там-сям поблизости и тут же выдаем подсчет на миллионы тонн… Все ведь на глазок делается. Горняки уточнят, когда до пластов доберутся. На своих руках взвесят. К тому времени уходят года, многое, в том числе и люди, переменится!

— Структура там неясна! Руда то появляется, то исчезает! — выдавливал по слову Кудайбергенов. — Без точной характеристики структуры кто нам поверит? Все твои подсчеты — бумага для туалета!