Клад

«Полезные ископаемые были известны в этом краю еще в очень давние времена. Исследователи называют их чудскими копями. Такое обозначение закрепилось в геологической литературе с конца XVIII века, со времен путешествия в казахские степи ученого П. Палласа.

На мой взгляд, утверждение это ошибочно. Трудно предположить, что древние племена эсты, заселявшие в те времена берега Онежского озера и Северной Двины, называемые чудью, могли иметь отношение к раскопкам в далеком от них рудном крае. Слишком нелогично! Ошибку академика Палласа современные исследователи повторяют механически, безоглядно, не вдумываясь в отсутствие логической связи с фактами.

Смею утверждать: копальни в древности принадлежали коренным жителям Востока. Кто они такие? На этот вопрос должны ответить историки. Здешние первопоселенцы были искусными рудознатцами, владевшими ремеслом не хуже соседних с ними народов. Предположительно рудокопы являлись тюркоязычными тайпами, оставшимися в казахском межгорье после нашествия монголов. Тайпы смешались с местными жителями. В то время они выплавляли за год три-четыре тонны цветных металлов. В рудном крае действовала развитая промышленность. Ее продукция вывозилась в Китай, Иран и в Восточную Европу…

Вот данные для размышления: количество выплавляемого олова в Калбе покрывало тогдашние расходы металла на территории, равной нынешней Франции…»

Табаров перевернул страницу, потянулся к ручке. На предстоящей встрече в областном комитете ему придется говорить не об истории горнорудного дела на юго-востоке страны, а о завтрашнем дне обширного региона. Обком — не научный симпозиум, где можно излагать пространные гипотезы по тому или иному вопросу. Партийные руководители прежде всего практики, им требуется реальная раскладка возможностей: люди, полезные ископаемые, недра, гектары плодородных земель, города и малые деревеньки — все это должно быть сегодня, завтра, всегда. Каждый человек хочет верить в то, что он нужен людям, а общество заинтересовано в нем.

Табаров отодвинул от себя тетрадь в коленкоре. Взяв чистый листок, написал сверху: «Сто девяносто лет — десять миллионов тонн». Дважды подчеркнул. Цифры порождали в его голове вереницу мыслей. Давно хотелось посчитать взятое из глубин количество руды за время добычи, начиная с 1727 года, когда здесь впервые были обнаружены медные залежи. В геологическом фонде таких сведений предостаточно, имеются данные зарубежных концессионеров: сколько ими вложено в строительство средств, получено прибылей, извлечено руды вплоть до 1917 года. А сколько взято здесь после революции? Миллионы тонн! Надо уточнить…

Табаров размечтался. Его волновала близость открытия. Забегал по комнате, не замечая того, что рассуждает вслух:

— Я еще докажу вам, друзья-недруги! Запасы нетронутых руд перетянут добытое за два с половиной века! Когда назову цифру прогнозов, вы рот разинете от удивления! Лопнете от зависти: ходили по руде, сном-духом не ведали…

Ученый постоял у окна, определяя свою позицию в завтрашней схватке с противниками его теории. Главным в его кратком докладе будет не просьба продолжать разведку во что бы то ни стало, а сопоставление цифр: сколько залежей обнаружено и что поднято на поверхность. Пусть подумают местные специалисты, за кем идти.