Клад Стервятника

Вместо ответа я приложился к бутылке пенного, аккуратно промокнул губы носовым платочком – я ведь диджей, музыкант, интеллигент, в общем. А затем кротко спросил:

– Ты такого Севарена знаешь? Который сварганил "Наутилус" и много чего еще?

Укол был адресный и ювелирно точный. Комбат вылупился на меня, точно я вдруг превратился в кровососа.

– Ну… Вроде того.

– А Трофима? Некробиотика? Вы ведь вроде знакомы?

– Спрашиваешь! Нормальный мужик.

– Ну тогда, значит, и Гордея знаешь?

– Гордея припоминаю смутно. Кажется, встречал в бытность на "Янтаре", в лагере. Щуплый такой? Задохлик?

Я кивнул. Действительно, щуплый. Правда, Комбат не знал, что при не слишком внушительном телосложении Гордей обладает поистине стальными руками-клещами и растяжкой, делающей честь любому "черному поясу" по карате-до. Но сейчас это к делу не относилось.

– Видал, только мельком. А что за угадайки ты тут разводишь?

– Севарен ведь теперь Нобелевский лауреат? – уточнил я, бесстыдно интригуя собеседника.

– Это тебе Трофим сказал?

– При чем здесь Трофим? Товарищ Яндекс – вот кто знает все!

Я в курсе, что люди, подобные Комбату, терпеть не могут, когда с ними разговаривают таким вот глумливо-ироничным тоном. И здесь главное не переборщить, не перетянуть басовую струну его терпения.

– Что-то такое, связанное с радиоактивным распадом, кажется, – пробормотал Комбат. – Фундаментальный типа вклад.

– Полураспадом, – уточнил я. У меня очень хорошая память на все, что касается премий. И человека по имени Гордей.

– Так что этот Гордей? – спросил Комбат.

– А то, что Нобелевка Севарена – во многом заслуга этого самого Гордея. Усек?

– Усек. Теперь моя очередь спрашивать. А ты про такого типа – Бользе – слыхал? – Сталкер заметно понизил голос.

– Угу. Жертва невыясненных обстоятельств. Никогда нельзя слишком долго и успешно работать на одного шефа. У шефов в таком случае вырабатывается комплекс шефской неполноценности.

– И тогда он может оказать шефскую помощь своему чересчур ретивому работнику, – кивнул Комбат. – С этим твоим Гордеем та же история, что с беднягой Бользе?

– Нет, его история не в пример счастливее, – ответил я. – Однако по слухам из источников неофициальных, но близких к достоверным, своей Нобелевкой маэстро Севарен как минимум на треть обязан кое-каким штуковинам, которые соорудил для него Гордей.

– Где-то я уже такое видел, – нервно произнес Комбат.

– В кино, наверное, – сухо заметил я. – А теперь слушай сюда, Владимир Свет Сергеич. Информация, которую я тебе сейчас сообщу, сугубо секретна. Она под таким жирным грифом, что эту птицу не сыщешь и в Кордильерах.

– Секретна?

– Да.

– А зачем мне чужие секреты?

– Мне очень нужен твой совет, Комбат. Очень нужен.

– Тогда поехали.

В нескольких километрах от бара "Лейка", возле которого сиротливо притулилась избушка Трубача, на лесную проплешину, раздувая ноздри, царственно вышел огромный припять-кабан. Кабаны – пасынки и отщепенцы Зоны. Об этом можно судить, бросив беглый взгляд на их огромные бородавки, придающие секачам портретное сходство с жабой.

Как и у всех крупных самцов-одиночек из дикого свиного племени, припять-кабан рано или поздно обрастает по бокам несокрушимой костяной броней – калканом. С калканом его не берет пистолетная пуля, и зверюга превращается в свирепую машину убийства, которую разве танк и остановит.

Танк или щедрая очередь из "Абакана". Желательно в глаз или чуть выше, под нижнюю границу головного мозга, покоящегося в крепкой черепной коробке.

АН-94 – полезная штучка, в российской армии ее любят и ценят.

Не случайно именно ствол "Абакана" сейчас был направлен точно в центр башки каыкастого зверя, ожесточенно втягивающего воздух морщинистым пятаком. Автомат сжимал в руках невысокий человек в маскировочном плаще, из-под которого выглядывали лишь сапоги, штанины и обшлаги рукавов камуфляжной формы одного из новоиспеченных европейских государств. Укрытием стрелку служил полутораметровый бетонный надолб старой сваи-пробника.

Когда-то здесь, очевидно, разворачивали стройку… Даже котлован с нулевого цикла не успели вырыть, о чем свидетельствовала ржавая махина исполинского строительного механизма с застывшей навеки, проржавевшей до дыр лентой трансформатора бесперебойной подачи стройматериалов.

Именно сюда и направился припять-кабан. Цель его была вполне определенной: с трансформаторных полозьев на высоте полутора метров свисало тело человека в сталкерской амуниции. Тление уже тронуло черты воскового лица, и кабан с видимым удовольствием принюхивался к миазмам лакомой гниющей плоти.

Стрелок в плаще проводил зверя внимательным взглядом. Все кабаны глуховаты и подслеповаты, зато обладают отменным обонянием. А ветер, как назло, дул тут, кажется, со всех сторон прямо в лицо.

В следующее мгновение все изменилось.

Тот резко тряхнул устройство и с досадой прошептал крепкое ругательство, касающееся некоторых обстоятельств происхождения высоких технологий. После чего от души резюмировал:

– Йезус Мария! Чертова штук-ка… Сдохни… сдохни… сдохни!