Кладбища. Книга мертвых-3

— Мы с ним договорились, — сообщил Рудольф Гесс.

— Ушел с утра и не возвращался. Супруга, та дома.

— Позвоните.

— Кого заявить?

— Майор Архипов.

— Нина Тихоновна, к вам майор Архипов, — объявил консьерж в трубку. И бросил нам: — Подымайтесь!

Архипов быстрым шагом рванул от лифта к лестнице.

— Ты чего, майор что ли? — Мы уже стояли перед дверью на втором этаже.

Он не успел мне ответить. Дверь рядом с той, у которой мы стояли, открылась. Высокая блондинка средних лет воскликнула: «Здравствуй, Андрюша! Проходите, ребята!» И мы попали в квартиру.

По-моему, там было шесть комнат. Видимо, для генерала армии соединили две трехкомнатные. За женщиной мы прошли в гостиную. Длинную, вдоль фасада здания. На двух из четырех окон были опущены жалюзи. В два оставшиеся зиял Сивцев Вражек и грязный снег.

— Валентин спит, — сказала женщина, — сейчас разбужу.

В гостиной стало ясно, что она седая, а блондинкой мне она привиделась в желтом свете на лестничной клетке. Седая женщина вышла в дальнюю дверь.

— Жена, — шепотом сказал Архипов. — В Афгане с ним была. Оттуда привез. Он, знаешь, Эдуард, — даже корову с собой в Афган самолетом пригнал. Молоко — его слабость.

Из двери, за которой скрылась жена, вышел высокий худой мужчина в коротком жестком халатике мягкого бежевого цвета, обшитом по манжетам и лацканам витым шнуром такого же цвета. Под халатиком была рубашка с галстуком.

— Валентин Иванович, вот познакомьтесь — великий русский писатель Эдуард Лимонов.

— Андрей, ну не надо, — взмолился я.

— Скромничает…

Затем мы предложили генералу армии стать членом Национал-радикальной партии. Как он нас не послал и почему он нас не послал — двух наглецов, до сих пор не понимаю. А он не только не послал, но обещал подумать над нашим предложением.

Раздумывая сейчас над тем, почему он снисходил до нас, прихожу к выводу, что ему льстило внимание молодых людей. Архипову тогда было лет тридцать, мне — больше, но я долго выглядел молодым. Магия молодости.

Постепенно, со временем, выступили детали биографии генерала армии. Он, оказывается, успел поучаствовать в Великой Отечественной войне в чине капитана, а в конце своей военной карьеры был командующим советскими войсками в Афганистане. В 1991-м он был среди членов ГКЧП. Он единственный, кто не согласился на амнистию, гордый седой военачальник, строгий, как английский фельдмаршал. Он прошел через суд и был оправдан. В 1993 году был избран в Государственную Думу от фракции КПРФ.

В 1996–1997 годах мне довольно часто приходилось бывать в здании Государственной Думы на Охотном ряду. Первое время меня привлекала туда идея. Я ходил в Комитет по геополитике, его возглавлял от фракции ЛДПР депутат Алексей Митрофанов, а с ним меня когда-то свел вездесущий Архипов. В Комитете по геополитике мы занимались тем, что формулировали статус русского народа с тем, чтобы включить его затем в Конституцию. Я потратил на обсуждение статуса чуть ли не полгода, аккуратно являясь на все заседания. Формулировкой статуса вместе со мной занималось еще человек двадцать истовых подвижников, а еще чудиков и фриков. Многие из них уже умерли. А статус русского народа так и не определен. А ведь мы так старались.

Мы добились даже двух публичных слушаний по этому поводу. Одно состоялось в зале заседаний Государственной Думы, есть фотография, где я стою на трибуне под двуглавым орлом на стене, красивый, еще не седой нисколько, и произношу речь. Второе заседание состоялось в Парламентском центре, был такой центр на Цветном бульваре.

Но вернусь к Варенникову. Я долгое время держал его за бравого несгибаемого, английского стиля такого себе русского фельдмаршала (Архипов, вспоминая мой первый визит к Варенникову, поправил меня, когда я назвал одеяние, в котором перед нами предстал тогда Варенников, «халатиком»: «Это же удлиненный смокинг, Эдуард!»). Однако, как-то спустившись в столовую Госдумы, я обнаружил там весело беседующих за одним столиком генерала армии Варенникова и… ненавистного мне вивисектора Егора Гайдара. Перед Варенниковым стоял стакан молока.

Нашу формулировку статуса русского народа зарубил Совет Думы, не допустив нас до пленарного заседания. Я чуть не заболел тогда. Но зато навсегда излечился от болезни парламентаризма. Некоторое время я еще походил в Госдуму, пользуясь временным пропуском, но исключительно потому, что нашел себе там манерную девочку с голубыми волосами, отец-дантист устроил ее валять дурака во фракции ЛДПР. Я ходил с ней в столовую пить там шампанское. Девочку звали Наташа.

Прошли годы. В мае 2009-го Варенников умер и его гроб был выставлен для прощания в клубе рядом с российским Пентагоном — грандиозным Домом Советской армии.