Кладбище домашних животных

Он долго не ложился спать. Рэйчел поднялась в спальню еще час назад, а Луис сидел в кабинете при кухне и просматривал давно прочитанные медицинские журналы, не желая признаться себе, что его пугает сама мысль о том, чтобы лечь – чтобы заснуть. Раньше он не страдал сомнамбулизмом, и вчерашняя ночь могла оказаться вовсе не единичным случаем… но откуда ему было знать, так это или не так.

Он услышал, как Рэйчел встала с кровати, вышла в коридор и тихонько позвала:

– Лу? Дорогой? Ты идешь?

– Уже иду. – Он выключил лампу и поднялся из-за стола.

В ту ночь он засыпал значительно дольше семи минут. Он лежал в темноте, слушая ровное, глубокое дыхание спящей Рэйчел, и призрак Паскоу казался все меньше похожим на сон. Стоило только закрыть глаза, и Луису очень живо представлялось, как распахивается дверь спальни и на пороге появляется специальный гость нашей программы, Виктор Паскоу, в красных спортивных трусах, мертвенно-бледный под летним загаром, с торчащей наружу ключицей.

Луис соскальзывал в сон, размышляя о том, каково было бы сейчас оказаться на КЛАТБИЩЕ ДОМАШНИХ ЖЫВОТНЫХ, не в сновидении, а наяву, каково было бы смотреть на эти неровные концентрические круги, залитые лунным светом, а потом возвращаться домой по тропинке в ночном лесу. Луис думал об этом и немедленно просыпался.

Он заснул уже после полуночи, и в этот раз ему ничего не приснилось. Он проснулся ровно в семь тридцать под звуки холодного осеннего дождя, бьющегося в окно. Не без опасений поднял одеяло. Простыня в ногах постели была безукоризненно чистой. Ни один уважающий себя пурист не назвал бы безукоризненными его ноги с кольцами мозолей на пятках, но они тоже были чистыми.

Луис поймал себя на том, что насвистывает в ду́ше.

19

Мисси Дандридж присматривала за Гейджем, пока Рэйчел отвозила Уинстона Черчилля к ветеринару. В ту ночь Элли заснула только в двенадцатом часу. Она капризничала весь вечер, жаловалась, что не может спать без Черча, и постоянно просила пить. В конце концов Луис сказал, что больше не даст ей воды, опасаясь, что ночью она описается. Элли ударилась в слезы и рыдала так горько, что Луис с Рэйчел тупо уставились друг на друга.

– Она боится за Черча, – сказала Рэйчел. – Ей надо выплакаться, Лу.

– Долго так продолжаться не может, – отозвался Луис. – Она скоро устанет и успокоится. Я надеюсь.

И он был прав. Уже очень скоро хриплые, яростные рыдания Элли обернулись сдавленными всхлипами и стонами, а потом и вовсе затихли. Когда Луис заглянул в детскую, он увидел, что Элли спит на полу в обнимку с кошачьей корзинкой, в которой сам Черч еще ни разу не соизволил заснуть.

Луис уложил дочь в кровать, ласково убрал волосы с ее мокрого лба и поцеловал. По внезапному наитию он сходил в маленькую комнатушку, служившую кабинетом Рэйчел, взял лист бумаги, написал на нем крупными печатными буквами: «БУДУ ЗАВТРА, ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЧЕРЧ» – и оставил листок на подушке в кошачьей корзинке. Потом пошел искать Рэйчел. Она уже лежала в постели. Они занялись любовью и заснули в объятиях друг друга.

Черч вернулся домой в пятницу, под конец первой рабочей недели Луиса. Элли окружила его вниманием, потратила часть своих карманных денег на большую упаковку кошачьих лакомств и едва не ударила Гейджа, когда тот попытался схватить кота. Гейдж расплакался так, как никогда не ревел, получив нагоняй от родителей. Выговор от Элли был для него равносилен выговору от самого Господа Бога.

Луис смотрел на Черча, и ему было грустно. Он сам понимал, как это нелепо, но ему все равно было грустно. От былой дерзкой удали Черча не осталось и следа. Он уже не расхаживал с видом лихого бандита; его походка сделалась медленной и осторожной, как у выздоравливающего больного. Он брал корм из рук Элли. Он не проявлял желания выйти из дома, даже в гараж. Он изменился. Может быть, и к лучшему.

Ни Рэйчел, ни Элли, кажется, ничего не заметили.

20

Бабье лето пришло и ушло. Деревья вспыхнули буйством красок, но краски быстро поблекли. После одного холодного ливня в середине октября листья начали опадать. Элли возвращалась из садика, нагруженная хэллоуинскими украшениями, которые делала на занятиях. Однажды она рассказала Гейджу историю о всаднике без головы, и весь вечер Гейдж радостно лопотал о каком-то дяденьке по имени Икабод Хрень. Рэйчел смеялась до слез. Это было хорошее время для них всех – та ранняя осень.