Кладбище мамонтов

— Тогда, — продолжала Мая, — тогда я сказала мужу, что нужно бежать, и он согласился со мной. Мы пошли сюда, потому что думали, что ты не выйдешь из полей тунгузов до тех пор, пока не отомстишь, как велит закон! Мы спустились по реке до ее устья и прошли притоком ее, ведущим к Быкову мысу, на каюках, которые шли сюда, чтобы брать клыки мамонтов. Мой муж знает каждую каплю воды в Лене, и он провел каюки на парусах до моря, и мы грузим их теперь клыками мамонта, добираясь до них в лодках.

— Ты хорошо сказала, — заметил Сын Гостя, — но кто русский в твоей юрте?

Мая засмеялась. Глаза ее искрились от смеха.

— Русский — человек со стеклами на глазах. Он не собирает клыков, предоставляя нам менять их на товары. Но он ходит по острову и заставляет иногда всех нас рыть землю и ломать скалы.

Сын Гостя посмотрел в окна.

— Ночь удлинит мой путь, и мне надо спешить. Я пришел сюда добывать кости мамонтов, потому что здесь их кладбище, и когда я соберу их достаточно, я приду смотреть товары; купцов, чтобы обменять их. Прощай!

Мая протянула руки и вскрикнула:

— Ты не убил меняй не грозишь смертью мужу, Андрей! Но разве ты не хочешь остаться гостем в этой юрте?

Сын Гостя покачал головой:

— Пути людей разны, потому что орел реет в воздухе, а кабан роет землю. Но мы еще раз сойдемся с тобой на общей тропинке к каюкам. Прощай, и не думай о глупых законах тех сох, чьи кости давно обглодали голодные волчицы!

Он повернулся и вышел. Мая проводила его за двери. Собаки юзжили в ее ногах. Но Сын Гостя послал их вперед резким свистом, и они пошли, покорно опустив хвосты и насторожив уши.

Ночью Сын Гостя вернулся на берег. Ураса стояла раскинутой, олени жевали свежий мох, и зарево очага крутилось над урасою, путая тени в светлой прозрачности ночи.

V. ЧЕЛОВЕК СО СТЕКЛАМИ НА ГЛАЗАХ

Много оранжевых солнц встало над Кладбищем Мамонтов в розовом тумане и опустилось за ледяной океанской скалою в сиреневой дали. Тысячелетние льды уступали теплу горячих солнц и белых ночей. Островные озера вылили потоки воды в океан бурными ручьями. В густой поросли их берегов длинношеие лебеди выводили в первое плавание лебедят. Бурые лощины расцвели оленьим мохом.

Море за островом очистилось от льдин, и к берегу осторожно подошли парусные каюки с людьми и товарами для обмена. Ледяные скалы в сиреневой дали океана на закате насквозь пронизывались солнечными лучами, как будто солнце катилось за ними, чтобы через два часа снова взмыть над островом.

Сын Гостя прошел три четверти острова и вышел на север к океанскому простору. Вместе с урасою, оленями, собаками и имуществом он перенес сюда шесть пар желтых, как зубы старого якута, бивней мамонта. Сын Гостя обошел озера, ручьи и речки острова, обнажавшие свои берега, в поисках добычи. Иногда найдя один, крутой как рог и длинный как два человеческих роста, бивень, он опускался в холодные, стремительные потоки реки или стоячие воды озера, отыскивая ему пару.

С Сыном Гостя бродили собаки. В поисках костей неведомых животных, старый и умный пес, тоскуя от бессилия, учился охоте на мертвых. Иногда он нападал на след парного бивня и тогда выл и метался, радуясь своей понятливости, иногда он тоскливо следил за хозяином и глухо ворчал, когда Сын Гостя нырял на дно озера и показывался вновь с пустыми руками.

Крутые склоны океанского берега были дики и бесплодны. Волны океана точили его, и набухшие водою ледяные скалы, примываемые волнами, оставляли свежие язвы в бурых берегах. Сползавшие с берега ручьи вымывали глубокие раны на глинистом теле земли, веками промерзшей до твердости стали.

Сын Гостя стал на берегу. Он пересчитал шесть пар мамонтовых бивней и начал считать лебяжьи шкурки, добытые Ваненком. Желтые, крепкие кости, едва подъемные для силы одного человека, лежали перед урасою, и старый пес не отходил от них. Ваненок смотрел на них с презрением; окончив счет шкурок, Сын Гостя сказал ему:

— Русские знают цену вещам, а якут отдает три шкуры голубого песца за один медный чайник, потому что он ему нужен. Русский берет шкуры, которые не нужны ему, и он получает за каждого песца три раза по десяти медных чайников. Русские хитры, но и у якута никто не отнял разума.

Сын Гостя вздохнул и прибавил:

— Пусть мать разводит огонь в очаге. Нам нужно торопиться, потому что льды ушли под воду, и стало быть, зима недалеко. А мы не прошли еще трех четвертей Кладбища!

Ваненок ушел. Тогда из вечерних сумерек раздался протяжный, зовущий собачий вой, и старый пес, насторожив уши, ответил таким же тревожным воем. Сын Гостя силою всех своих легких позвал собак, и на резкий свист, прорезавший тишину прозрачной ночи, собаки вернулись тотчас же.

Сын Гостя приласкал их, но они рвались прочь. Белая ночь светлыми тенями одевала даль, и туман поднимался всюду. Сын Гостя позвал старого пса, перенюхивавшегося с собаками, взял ружье и деревянный кол, заменявший ему лом и лопату в охоте на мертвые кости.