Кладбище улик

Кетгут помолчал. Потом все же решился и спросил:

— Откуда вы узнали о моем даре?

— Ты выполнил семнадцать заказов. Только ленивый не смог бы вычислить, что за всеми этими убийствами стоит один и тот же исполнитель.

— Полиция не выследила.

— Она-то как раз — ленивая.

— Но ведь на материке происходят десятки, а то и сотни убийств каждый день…

— Все верно. Правда, есть один нюанс: лишь твои жертвы не возрождаются. Не волнуйся, никто тебя не сдавал. Заказчиков ты подбирал надежных, умеющих хранить свои и чужие секреты. Да и не ведали ничего твои пресловутые заказчики об истинном положении вещей, правильно? Их мало интересовали детали схемы, им был важен результат на выходе. А тебя не волновали мотивы. Ты просто делал работу.

— В таком случае, не понимаю, где я прокололся.

— Дело Гнилого Жабеныша. Два года назад. Нанимавшие тебя цверги из гильдии горняков думали, что надежно прикрыли тылы. Да и сам ты расслабился тогда, бдительность потерял. И привел одну из моих ищеек к… кладбищу Улик.

Кетгут вздрогнул.

Впервые за много лет он услышал произнесенное вслух название места, где хранил деяния своих преступлений.

— Совесть не мучает? — прищурившись, улыбнулся Фирн. — Ладно, шучу. Ничего тебя не мучает, да и правильно. По крайней мере, груда кристаллов, получаемая тобой после каждого выполненного заказа, позволяет найти с курвой-совестью разумный компромисс. Впрочем, это вообще не мое дело.

— Вы хотите предложить мне работу?

— Сначала я расскажу тебе короткую историю, а затем задам один вопрос. Договорились.

Кетгут напрягся. Подобные формулировки нередко имели в гангстерском мире поганые последствия.

— Давайте попробуем, — осторожно произнес он.

— Ты не корректно меня понял. В слове «договорились» я не озвучивал вопросительной интонации. Это было утверждение.

Кетгут кивнул — спорить в его положении было бы глупо. По меньшей мере.

Млечный Фирн совершил несколько замысловатых движений пальцами и установил уникальное заклинание отвода глаз вокруг их кабинки, вкачав в него махом столько энергии, что хватило бы на излечение целого госпиталя инвалидов. Теперь подслушать их разговор мог лишь маг высшей категории, да и то лишь раскрыв себя.

После этого арраун подвесил над входом простенькую охранно-сигнальную «Лиану» и удовлетворенно откинулся на спинку скамьи, сцепив обе пары рук на груди.

— Маленький мальчик, появившийся на свет двадцать пять лет назад в трущобах близ Аман-Анадора, еще не ведал, какой забавной и пугающей хреновиной наградила его природа, — начал он.

От этих простых слов у Кетгута по спине пробежали мурашки. Он прекрасно понимал, о каком «маленьком мальчике» идет речь.

Фирн помолчал несколько секунд. И продолжил неторопливое повествование, глядя своими нечеловеческими глазами в самую душу.

— Парень рос, не зная о своем даре. Сначала он хотел стать могучим волшебником, но в школе обнаружилось, что способностей к высокой магии у него нет. Да и к обычной — маловато. В десять лет парень потерял в нелепой транспортной катастрофе обоих родителей и остался сиротой. Ему пришлось переехать из Аман-Анадора к дядюшке. В центр государства людей — Истадалу. Здесь парень с горем пополам окончил школу, с треском провалил экзамены в университет, и дальнейшее образование стало для него непозволительной роскошью. Нужно было искать полноценный заработок, чтобы хоть как-то существовать в дорогой столице. К тому времени дядюшка уже был слаб и не мог помогать парню ничем, кроме советов сомнительной ценности.

— Мне нужно в туалет.

— Потерпишь. Не маленький уже.

— Говорят, терпеть — вредно для простаты.

Фирн пристально поглядел на Кетгута. Зловеще улыбнулся.

— Ты начинаешь меня напрягать. Еще раз перебьешь, и мне придется обратиться за помощью к другому.

— Понял, — быстро кивнул Кетгут. — Буду терпеть молча.