Кладбище ведьм

— Что?.. Зачем это… — Надя схватилась за голову. — Я же не просила никого убивать!

— Просила, моя дорогая. Я видел, что ты чувствовала там, в больнице. Злость и даже ярость. Ты хотела мести. Ты ведь совершила её, верно? Наслала на ту девочку порчу.

Надя увидела, что в руках у Крыгина топор. Большой, прямо гигантский.

— Я не хотела её убивать.

— Однако же убила, — мягко произнёс Крыгин. — И теперь ты тоже убийца, как и все мы. Но это благородные убийства, ради высокой цели.

— Какой же?

Она перемалывала в голове поток мыслей и образов. Оживший Цыган. Ведьмы. Кладбище. Шёпот, разрывающий темноту.

— Наша высокая цель — любовь, — сказал Крыгин и поднял топор. — Только ради неё, правда?

4.

— Открывай! — дверь сотряслась от ударов. Петли хрустнули ещё раз. — Открывай! Или, думаешь, я не зайду? Думаешь, блядь, не дотянусь до тебя? Да куда ты нахрен денешься? Куда тебе бежать теперь? Давай же, Грибов, наберись смелости! Возьми яйца в кулак хотя бы раз в жизни! Не будь тряпкой!

Грибов отступил на шаг, зацепил ногой веревки. Посмотрел на окно и бросился к нему. Из окна был виден внутренний двор, пятно света, нетронутый снег на черепичной крыше гаража… и ещё Грибов увидел людей.

Они стояли вдоль высокого забора с внутренней стороны. Жители посёлка. Старушки, что приходили к Наде — человек пять или шесть. Мужчины и старики. Дети. Какой-то парень сидел в инвалидном кресле, и на него сверху небрежно накинули армейский бушлат.

Люди стояли и смотрели на дом. Кто-то видел Грибова в окне. Некоторые люди шевелили губами, должно быть молились. Одна старушка вдруг перекрестилась слева направо и указала на Грибова тонким кривым пальцем.

БАМ!

Ещё один шуруп звонко покатился по полу. Грибов вздрогнул, отпрянул от окна.

— Видишь их? — скрипело и клокотало за дверью. — Они хотят спокойствия в Шишково! Хотят, чтобы ты убрался, исчез навсегда, раз уж не можешь играть по правилам. Ты здесь никому не нужен, смирись!

БАМ!

Грибов лихорадочно прошёлся по комнате, метнулся к детским шкафам, вывернул вещи в поисках чего-нибудь… Чего-то спасительного, правильного.

— Смирись и открывай! Я ведь всё равно доберусь. Поговорим, а? Про жизнь твою паскудную, про то, как тёща твоя, тварь, скотина, границ не видела, за что и поплатилась. Мерзкая, мерзкая тётка!

Грибов неосознанно бросил взгляд на окно. Люди как будто стали ближе, хотя никаких следов на снегу не было.

— Сейчас закончу с тобой, а потом к Наденьке! Будем пировать с ней! К Новому году готовиться! Дочь твою вылечим, научим всему, что нужно. По материнской линии продолжит род, красавица. Ведьмой сделаем, первоклассной. Любить меня будет больше жизни! Любить всех нас!

БАМ!

Бесполезный нож трясся в руке. Страх подкатывал к горлу, заставлял судорожно и часто сглатывать вязкую слюну.

Нехорошо. Нехорошо это. Грибов никогда не умел драться или решать конфликты. Тем более никогда не сталкивался с таким.

Он крутанулся на месте. Зацепился взглядом за пластиковые вёдра и подбежал к ним.

— Серый волк сейчас как дунет!..

БАМ!

Отковырнул ножом крышку. От вязкой жидкости резко дыхнуло химией, запершило в горле. Среди тёмных разводов Грибов увидел чью-то кисть, всплывшую на поверхность. Пальцы были разъедены до костей, шелушилась выбеленная кожа.

— И ещё раз, дружочек! Выбирайся из своего домика!

БАМ!

В оконное стекло заскреблись. Несколько ладоней — обнажённых и в перчатках — показались с обратной стороны. Грибов, чертыхнувшись, попробовал поднять ведро — не получилось. Лишь сдвинул на несколько сантиметров. Затравленно огляделся. На детском столике стояли в ряд детские же пластиковые принадлежности — совочки, чайнички, ведёрки.

— Принимай гостей! Принимай, блядь, гостей!

Дверь не выдержала очередного удара, хрустнула и зашаталась на нижнем крепеже. Замок со звоном вылетел. Оксана с какой-то невероятной силой вышибла дверь и ворвалась в детскую.

Она уже больше не походил на Оксану. Да и на человека, в общем-то. В скрюченных чёрных руках монстр сжимал огнетушитель. Выпирающие белые глаза крутились в глазницах без век. Жёлтые зубы скалились.

— Держись! Держись! Держисьблядьдержись!

Оно успело сделать два шага, когда Грибов, упершись ногой в ведро с химикатами, опрокинул его. Вязкая жидкость тяжело выплеснулась на пол, под ноги монстра — вокруг его, на него. От запаха и пара заслезились глаза, стало подташнивать. Грибов ударил по второму ведру, содрал крышку, метнулся к детскому столику, зажав рот и нос рукой.

Он успел увидеть, как химическая жидкость обволакивает ноги твари.

Оно заорало, размахивая руками. Сморщенное, окровавленное тело задрожало. Огнетушитель выскользнул и с грохотом упал на пол, ломая кафель.

Шлеп! 

Босыми ногами по разливающейся воде. Грибов слышал эти звуки раньше.

Стекло разлетелось, и в комнату потянулись многочисленные руки, цепляющиеся за осколки, раздирающие одежду и кожу. Никто ничего не говорил, не издавал звуков. Кричала только Оксана.

Времени думать больше не оставалось.