Кладбищенский фестиваль

С трудом вытолкнув из разорванных легких хрип выдоха, Сельмия качнулась в сторону и рухнула вниз. Не скрывая недоумения на лице, Рамерик подхватил девушку до того, как ее тело коснулось земли.

— Зачем?! Зачем ты это сделала? — Аурелиус принялся трясти Хранительницу за плечи. — Какое тебя вообще дело до этого проклятого Дамина в такой момент?

— Должен же… кто-то поддерживать Театр Теней… хотя бы какое-то время, — Сельмия растянула треснувшие губы в слабой усмешке.

— Ты не ответила!

Молчание.

— А я рассчитывал на честный поединок, не на игру с поддавками! Взяла и испортила мне удовольствие.

— Извини. Я тоже в каком-то смысле эгоист.

— Извинениями тут не отделаешься. Я столько вариантов успел продумать, один другого веселее.

Избранная на ощупь нашла ладонь Аурелиуса и осторожно вложила в нее какой-то маленький предмет.

— Это тебе… в качестве очередной компенсации… и за холодный душ тоже.

Со звуком бьющегося хрусталя искромсанное тело Сельмии разлетелось на тысячи мелких осколков, растаявших в холодном неподвижном воздухе. С небольшим запозданием нахлынувшая тишина поспешила заполнить собой пустоту.

Рамерик медленно разжал ладонь, на которой покоилась крошечная фигурка шестилапой собаки, и поднял глаза к небу. Не просто небо. Теперь они видел гораздо больше. Видел те энергетические капилляры, те искривления и полости пространства, которые раньше не замечал. Восприятие мира перестроилось кардинально. К нему еще придется привыкнуть. Значит, вот как выглядит Веселес глазами ее Хранителей. Глазами богов.

Пройти лабиринт, действительно, оказалось очень просто. Может, потому что по структуре он являлся почти точной копией Калейдоскопа Пространства и Времени, который Аурелиус сплел пару минут назад. Может, потому что сейчас глаза видели куда больше. Впрочем, и сил в запасе не осталось, нужно было торопиться.

Рамерик навалился на высокие двустворчатые двери и ступил в круглую комнату, самый центр этого мира.

Здесь не было ничего, кроме серой поверхности стен, пола, потолка и множества металлических цепей, удерживающих на весу неглубокую чашу. Аурелиус, на всякий случай, оглянулся. Так и есть, двери исчезли. Причем, вместе с проходом и всем лабиринтом, словно кто-то обрубил все нити, связывающие комнату с Тартаром. Оно и понятно — барьер-то двусторонний.

Подойдя к чаше, Аурелиус с неохотой прочертил на запястье глубокий порез.

Едва несколько густых капель упало на дно сосуда, цепи вспыхнули голубым светом и заколыхались, будто от сильного ветра.

— Смертный?! — Взвизгнул удивленный надменный голос.

— Ну вот, опять меня покойники обзывают, — вздохнул Аурелиус. — Похоже, ничего с этим не поделаешь — издержки профессии. Или статуса.

— Что ты здесь делаешь, ничтожество?!

— Это я-то ничтожество?

— А ты видишь здесь кого-то еще?

Закатив глаза, Рик обреченно покачал головой.

Сущность заверещала, а цепи судорожно дернулись.

— Не в твоем положении грубить мне сейчас, Эстелла, — ровным тоном проговорил Аурелиус.

— Прочь! — Истошно заскулил голос. — Мне больно! Уйди!

— Уйду, но только когда получу твой медальон.

— Как ты смеешь… — не закончив фразу, Эстелла вновь закричала.

— Я повторю свою просьбу, — также спокойно, словно и не было душераздирающих криков и стонов, продолжил Аурелиус. — Мне нужен твой медальон.

— Кто ты?

— О, чудно, начинаем находить общий язык. Владыка Кальтиринта, Аурелиус Энуалий Вергилиций Бертериан.

— Владыка Кальтиринта? Владыка? А как же Великая Восьмерка?

— Скажем так, они в отставке. Уже фэйли этак пять.

— Ясно, — протянула Эстелла. — Но я не отдам тебе медальон, даже не надейся.

— Конечно, добровольно ты мне его не отдашь. Я не настолько наивен, чтобы рассчитывать на это.

Рамерик расстегнул зеленую безрукавку и невидимым скальпелем вырезал на груди большую восьмиконечную звезду.

— Эдвансит, Кэндимтан, Клемайнра, Вальрара, Мундмэнла, Дайсрос, Форммтил, Берта.

Один за другим лучи кровавой октаграммы отделились от тела и с последним именем соединились над чашей. Как только это произошло, Эстелла закричала так громко, что стены и пол слегка завибрировали. Не обращая на вопли никакого внимания, юноша просунул ладонь сквозь светящуюся звезду, а затем медленно вытянул из ее центра маленький деревянный диск с продетой через него грубой бечевкой.

— Ничтожество! — В ярости прошипела Эстелла лэ Деборо. — Я вернусь и заставлю тебя глотать собственные внутренности на глазах у придворных.

— Ой, со мной еще и на такое грозились проделать. Придумай что-нибудь более занимательное и оригинальное, уж ты-то меня не разочаровывай. Время у тебя есть, мотивация тоже, так что удачи!

Взмахнув на прощание зажатым в руке медальоном, Аурелиус раздробил статуэтку собаки между пальцами и в сопровождении проклятий Эстеллы скользнул по открывшемуся проходу прочь из Инопространства.